Арочный проход в горе с обеих сторон стискивали скальные выступы, тянущиеся по пышным лугам, насколько хватало глаз, соединяясь вдали в неровные серые цепи.
Я вскинула руки, потянувшись к безоблачному небу, стараясь не обращать внимания на то, как солнце подчеркнуло черноту сосудов, змеящихся под моей кожей.
Кажется, что я почти могу до него дотронуться.
Орли, улыбнувшись, взобралась на валун и похлопала по согретому солнцем камню, приглашая присоединиться к ней:
Живые называли энту гору Брокенберг. То бишь Кусковой горой.
Гравий захрустел под моими ногами, когда я подошла к Орли, присела рядом и аж застонала от наслаждения, когда ладони мои легли на теплый, почти горячий камень.
Тут говорили на другом языке?
И не на одном. Взгляд старухи блуждал по ландшафту, совершенно пустынному, если не считать небольшой отары овец, лениво жующих траву, пробившуюся между камней неподалеку от нас. Маленькая леди могла читать стихи на четырех разных языках.
Как ты попала сюда?
Мои родители прибыли в эти края на корабле, поступив на службу в богатое поместье.
Она прищурилась, и я попыталась проследить за ее взглядом, но не различила ничего, кроме серых и зеленых пятен.
Здесь так высоко, а я не вижу ни единой деревни. Ни городов. Ни дорог.
О, они есть, коли знать, где искать. Губы Орли сжались в тонкую полоску, и она прихлопнула муху. Замок Гергенхейм, город Штайнау, Герцогская дорога, соединяющая их Они там, спят под одеялом из лоз и терний.
Неужто такая же судьба ждет и земли за Эфенскими вратами? Или Енош просто убьет всех мужчин, которым не повезло носить имя Элрик, полагая, что Кстати, что именно он думает? Сколько бы я ни размышляла над его словами, они все равно оставались какой-то запутанной бестолковщиной.
А здесь, похоже, уже почти лето. Еще одна странность такая же, как пурпурный цветок, который я выдернула из щели между камнями. Там росло еще много таких без всякой земли. Кто такой Джоа?
Орли слегка наклонила голову, искоса глянув на меня.
Ты не помнишь, девка? Я ж говорила те как-то, на помосте. Капитан Мерток.
Я вздрогнула.
Капитан Джоа Мерток.
Верно. Где-то под ребрами болезненно кольнуло. Ты упомянула об этом всего лишь раз, а Енош редко удосуживается называть кого-то по имени, вот я и забыла.
Енош произнес это имя, когда не поверил в то, что я считала себя беременной. Когда угрожал выследить Элрика и вплести его в трон.
Как сделал с тем капитаном
который касался того, что принадлежало Еношу.
В висках заломило от напора завертевшихся в голове вопросов. Что это значит? Что Джоа и Ньяла стали любовниками после того, как капитан увез ее? В таком случае, получается, угрозы Еноша обретают смысл? И его безмерное разочарование? И острое недоверие?
Разум мой, потрясенный криком Еноша и сокрушительной правдой о моей беременности точнее, об отсутствии таковой, воспринял слова бога как порожденную яростью бессмыслицу. Но дело было не только в ярости, так?
Бог ревновал.
Впрочем, один факт ставил данный вывод под сомнение. Если Ньяла и Джоа действительно воспылали друг к другу страстью, почему же мужчина перерезал ей горло, когда Енош настиг их? Неужто чувство долга перед лордом Тарнемом перевесило любовь капитана?
«Капитан Мерток перерезал ей горло, чтобы отомстить, зазвучал в моей голове голос Еноша, и я не забыла, как он запнулся на середине фразы, когда рассказывал мне эту историю на пути в Айренсти. Ее душа улетела быстрее, чем я смог что-либо предпринять».
У меня перехватило дыхание.
Быстрее, чем он смог что-либо предпринять.
Енош как-то объяснил мне, что души уходят медленнее, когда смерть наступила внезапно. Означает ли это, что Ньяла предвидела свою гибель? Потому что ее смерть была Какой? Ожидаемой?
Или даже запланированной?
Неужели она так безнадежно влюбилась в капитана, что предпочла смерть возвращению к Еношу? От одной этой мысли меня бросило в дрожь, рука прижалась к животу, а душу пронзила мучительная боль. Я никогда бы не обрекла своего ребенка на смерть из-за запретной любви или
Нет никакого ребенка.
Рука упала. Какое я имею право горевать о ребенке? Какое имею право полагать, что понимаю, каково это умирать с младенцем в животе?
Никакого.
Я поерзала на валуне и повернулась к Орли:
Когда лорд Тарнем отослал свою дочь с капитаном, эти двое влюбились друг в друга?
Старуха застыла, точно окаменев, лишь ветер трепал выбившиеся из косы седые волосы. На бледной коже вокруг ушей виднелись первые пятна гнили. Ее внезапную неподвижность я восприняла как подтверждение моей догадки. Значит, я права.
Коли хочешь как лучше, девка, не заводи таких разговоров на Бледном дворе.
Лучше для кого?
Енош знал об измене Ньялы и о том, что она так и не полюбила его зато полюбила другого. Иначе отчего он упомянул Джоа и Элрика в одном предложении, угрожая сделать со вторым то же, что и с первым?
Проклятый дьявол, я сама загнала себя в навозную кучу. Енош обвинил меня в предательстве в том единственном преступлении, которое считал самым тяжким и судил суровее любого другого, а кроме того, еще и в неверности.
Так могу ли я винить его?
Обжегшийся на молоке дует на воду, сказали бы смертные, но поговорка эта, похоже, справедлива и в отношении моего мужа-бога. В моем животе нет ребенка, а значит, я не могу объяснить ту радость, которую чувствовала, когда мы оба пребывали в ужасном положении. Мне бы удалось оправдать разве что свою задержку, но и эти объяснения, пожалуй, в данном случае больше походили на предлог.
Потому что я действительно сомневалась.
И сомнения стоили мне всего.
Я потеряла цель.
Жизнь.
Доверие мужа.
Как часто случается с подозрительными умами, Енош сочинил собственное объяснение всему случившемуся, вполне разумное с точки зрения мужчины, уже пережившего подобное Он вообразил другого мужчину.
Я мысленно рассмеялась.
Небеса, как будто мне было нечем больше заняться, кроме как искать себе еще одного мужика. Бог ли, смертный ли от них всегда одни только неприятности.
Я вздохнула.
А почему Джоа перерезал ей горло?
Орли едва заметно покачала головой и махнула рукой, отгоняя гудящих вокруг нее мух, собравшихся уже в небольшой рой.
Не поминай, девка, старое.
Я подтянула колени к груди, не позволяя ветру отбирать у меня солнечное тепло.
Она не хотела возвращаться к Еношу, вот и попросила Джоа убить ее, да?
Возможно, Ньяла никогда и не хотела ребенка? Ее история приводила меня в замешательство, подбрасывая кусочки головоломки, которые никак не желали складываться, как бы я их ни крутила.
Я смотрела на Орли, но та упорно молчала, не давая ответа. Спрашивать Еноша Нет, я не настолько глупа. Да он, пожалуй, озвереет при одном лишь упоминании об этом и превратит все в уму непостижимую загадку, которую я никогда не разгадаю.
Если только не спрошу Джоа
Вены под кожей вдруг загудели, и мне даже на миг показалось, что в них запульсировала кровь. Но нет, это всего лишь тепло камня. Если я когда-нибудь устану от состояния вечного разложения, то, возможно, докопаюсь до правды, но не раньше, чем каким-нибудь образом успокою своего разгневанного мужа. Вот только каким? Как довести до него мои ошибочные, но искренние рассуждения?
Наконец Орли тяжело поднялась, кряхтя и отдуваясь.
Лучше нам вернуться, пока мухи нас не загрызли. Настырные твари.
Я поспешила следом за ней обратно на Бледный двор, отмахиваясь от насекомых, так и норовящих усесться на мои губы.
Ничего, скоро они от нас отстанут, принявшись за дохлых зверей, или
Я запнулась, замерев у края моста. Абсолютно целого. Все давешние дыры были дотошно заделаны белейшей костью. Нигде не осталось ни единого мертвого животного и от этого зрелища все у меня внутри перевернулось вверх дном.