Ты чего, совсем сбрендила? все дальше отступала она, разглядывая прежде времени постаревшее и несколько истощенное личико младшей сестры.
Недоедает что ли она? Или на диету села? С ее куриными мозгами все может статься.
Вон отсюда, шлюха подзаборная!
От шлюхи слышу, едва успела хоть как-то отбрехаться Надька, но уже без всякого смысла, дверь за сестрой захлопнулась.
Пока Надежда топталась, раздумывая, стоит ли еще раз в дверь звонить, может уже не Людка откроет, этажом ниже послышались шаркающие шаги.
Надька, ты что ли?
Я, откликнулась та, пытаясь понять по голосу, с кем говорит. Свесилась через перила и увидела соседку бабу Клаву, ехидную такую старуху, вечно она с ней собачилась, когда здесь жила, но сейчас и ей рада была.
Что, не пустила тебя Людка?
Не пойму, что такое случилось с ней, орет прямо как ненормальная.
То-то, удовлетворенно заметила соседка, да ты заходи, чего на лестнице стоять, дует сильно, а у меня прострел в пояснице.
Тепло ведь, лето, не зима, машинально отозвалась Надя, колеблясь, и не зная, идти или нет. Потом сообразила, что от бабки этой можно легко узнать все домашние новости.
А ты доживи до моего возраста, тогда и говори.
До такого возраста и не живут! мрачно подумала Надежда, входя в бедную и грязненькую квартирку, которую она смутно помнила. Как-то в пятом классе бабка помогла зашить ей порванное на заборе платье, чтобы мать не отлупила ремнем. Господи, как давно это было, словно в другой жизни.
Людка подговорила тебя сбежать что ли? спросила вдруг старуха, наливая ей жидкого чаю в треснутую, плохо отмытую чашку.
Почему это Людка? Сама надумала! возмутилась Надя, хотела отодвинуть предложенное скудное угощение, состоявшее кроме чая, еще из двух сушек, совершенно каменных по виду и побуревшего ломтика лимона. Но так вдруг захотелось пить, что в горле даже что-то пискнуло тоненько, она отхлебнула и зажмурилась.
Ну, так сбежать тебе помогла, не иначе.
Надя кивнула, соглашаясь, дуя на горячий чай, обжигаясь, и глотая вместе с чаем, исподтишка навернувшиеся слезы. Обидно все-таки, когда вот так встречают ни за что, ни про что.
Я так и сказала твоей матери. Да разве будет она кого слушать, одно слово, Генерал!
Как?! подскочила будто ужаленная Надя, зачем вы ей сказали? Кто вас просил?!
А затем, что я справедливость люблю, мать твоя тебя ругает, а Людку хвалит, а то ей и невдомек, что ты, конечно, не ангел, только и Людка эта змея подколодная, вот зачем, и бабка с удовлетворением откинулась на стуле, словно и вправду подвиг совершила.
Так уж и змея? невинно поинтересовалась Надя, сообразив, что возражать не стоит, соглашаясь, можно больше узнать.
Бабка неожиданно хихикнула.
Она думала, Людка-то, что раз тебя нет, так она Генку враз захомутает. Поначалу так оно и вышло, стал он к ней похаживать, даже цветики раз принес, сама видала. А как она затяжелела, его и след простыл. Поругались они сильно, он на лестнице обзывал ее всяко, да тебя поминал, что, мол, она тебе в подметки не годится, вот как обернулось дело.
Забеременела, значит?
Дак уж родила давно, третий годик девчонке пошел!
Дела. Теперь понятно, чего она на меня набросилась так. А Генка теперь где?
Эва, спохватилась! Унесло уж давно. Мать его тут как-то плакалась, что носит по всей стране его, нигде укорениться не может, тоже тебя ругала. А ты-то как сама, замуж вышла? и она впилась взглядом уже мутноватых, но еще вполне зорких глаз.
Нет еще, но собираюсь.
Бабка разочарованно вздохнула, по ее понятиям, раз не вышла замуж, значит, неустроенная, то есть ничего хорошего.
Что-то долго собираешься, я уж думала, у тебя детишки есть. Хоть за богатого собираешься?
Конечно, за богатого, лихо соврала Надька, она имела смутное представление о финансовом положении Витьки, копейки не считает, это точно, а как там на самом деле, пес его разберет.
Ты мне лучше скажи, баб Клав, как там мать и отец, а то Людка орала как резаная, а никто из них даже носа не высунул? Или на работе все?
Дак ты и не знаешь ничего?! выпучила соседка глаза, всплеснув от избытка эмоций руками. Вот ироды, даже телеграммку не послали, не по-людски это, а я думала, ты сама не захотела приехать, загордилась больно.
Куда не захотела? встревожилась Надежда, баб, да ты говори толком, а то только руками как та мельница машешь!
Отец-то твой помер, уж с год как помер, допился. А мать не слишком долго горевала, слезинки не уронила, во какая она баба, не баба, а кремень! Сорока дней еще не отметили, как она ушла жить к начальнику цеха, он тоже вдовец. Правда расписались или нет, не знаю, может, так живут, сейчас, говорят в городах модно не расписанными жить.
Наде вспомнился отец. Как он катал ее на санках, как объяснял дроби по арифметике. Не давались ей эти проклятые дроби, а он терпеливо все ей объяснял. Ну да, пил, в последнее время сильно, но пьяный не особо скандалил, так, совсем чуть-чуть, глупо улыбался, если мать его ругала, да спать ложился, а вот теперь его нет, а она даже не проводила его, и так поздно узнала о его смерти, да еще от кого, от соседки! За что же они ее так? Неужели на телеграмму денег пожалели, или специально, чтобы больнее было, когда узнает, вот и узнала. Теперь что ж, теперь уж ничего не поделаешь, видно отрезанный она ломоть.
Так Людка с ребенком одна в трехкомнатной теперь живет? безразлично спросила она. Ей было все равно, с кем живет Людка, чужие они теперь, совсем чужие, а может, и всегда чужими были.
Бабка, уразумев вопрос, опять захихикала, сущая ведьма, да и только!
Людка-то? Не, не одна, одна она жить не умеет. Сначала она Пашку взяла к себе жить. Ты помнишь Пашку Шкуркина? Ну, как же нет! Он еще крив на один глаз, в драке ему давно повредили, уж больно кулаками он махать любит, ну и выпить не дурак. Да он в соседнем доме живет! Не помнишь, и ладно. Принялся он Людку уму-разуму учить. Как матери нету, она еще тут тогда жила, так он и давай ее колотить.
Кое-как она его выгнала, если бы не мать, и посейчас бы синяки зализывала, ей спасибо, «убью» говорит, он и ушел. Сейчас уже Машку-продавщицу колотит. А у сеструхи твоей теперь вовсе безобидный мужик живет. И знаешь кто? она хитренько посмотрела на Надю, не дождалась вопроса, шмыгнула носом и продолжила, Елага, вот кто!
Как Елага?! вскрикнула Надя, выходя из своей печальной отрешенности, он же старше Людки лет на пятнадцать, дурачок совсем, и хромает к тому же! Она что, совсем сдурела?
Любовь она, Наденька зла, полюбишь и этого, с рогами, веселилась бабка, наслаждаясь своей ролью, давно ей не приходилось с такой важностью вещать. А Елага, хоть и дурачок, как ты говоришь, а не дерется вовсе, пенсию по инвалидности получает, и прирабатывает к тому же, есть от него кой какой прок, не совсем он завалящий. А для сестры твоей и такой сгодится.
Ну почему? Она, конечно, не красотка, но ведь и не уродина же! возмутилась Надя, по привычке защищая сестру, забыв о том, что только что считала ее чужой.
Не уродина, спору нет, да только нет никого в поселке из подходящих ей мужиков, кто спился, кто уехал. Все как тараканы разбежались, обезлюдел совсем поселок, сколько народа раньше было, ты помнишь?
Поеду, я, баб Клав, засиделась у вас, спасибо за угощение, тяжело поднялась Надя, раздумывая, наведаться к матери, или сразу на вокзал идти, обратный билет брать. По всему выходило, что нечего ей здесь делать, зря приехала.
Мать твоя на курорт со своим начальником укатила, нет ее сейчас, прозорливо заметила бабка, читая по ее лицу, как по открытой книге, и разрешая тем самым ее сомнения.
Надя шла, глубоко задумавшись, и чуть не налетела на сладкую парочку. Виктор с какой-то девицей с копной мелко завитых, рыжих волос. В последний момент успела нырнуть за разросшийся куст сирени, они ее не заметили. Девица что-то громко втолковывала ему, уговаривала на что-то, он, притворяясь непонимающим, ломался и соглашаться не спешил.