Гидроквас - Вася Бёрнер

Бёрнер Вася

Гидроквас

Михаил Николаевич Гнилоквас на фотографии без головного убора.

Началась данная история с обычной темы сапёров «Вернись, я всё прощупал». В один из июльских солнечных Панджшерских дней к нам незаметно подкралась пора получать горячий хавчик и хряпать заслуженный на чижолой службе обед. В предвкушении чревоугодия я подался сквозь скалы поста Зуб Дракона на «кухню». По прибытии в конечную точку маршрута, неожиданно для себя обнаружил весьма необычную картину. На верхушке огромного булыгана сидел на попе Миша Мампель, он поджал к своей груди колени, обхватил их руками и бился в крупном ознобе. Осенняя лихорадка не должна была начаться по определению, и я, как химик инфекционисту, захотел сказать Мише, чтобы он прекратил притворяться и взялся за исполнение своих обязанностей насчёт выдать жратву.

Однако причина озноба была вызвана не плазмодиями и не притворством. Она нарочито блестела краем выставленной на показ железяки, немного прикопанной под камнем. В полуметре от скалы Мампеля катались по песку Миша Гнилоквас и Петя Слюсарчук. Они ржали, как два сивых мерина, заглянувших по обкурке в зоопарк, чтобы приколоться, как размножаются ёжики.

Железяка, напугавшая Мампеля, привлекла моё внимание, я присел рядом с ней на корточки, присмотрелся. Штуковина напоминала пустую консервную банку от паштета, в центре которой какой-то остряк-самоучка вставил кнопочку, похожую на стерженёк от израсходованной батарейки. Если учесть тот факт, что Гнилоквас служил старшим стрелком на бронетранспортёре, то можно было додуматься израсходованных батареек у него развелось, как Донов Пэдро в Бразилии. А может быть даже как диких обезьян.

 Полный трындец, пацаны! Я же тут каждый день ходил!  Бормотал дрожащим голосом Мампель.

 А-а-а-ха-ха-ха!  Пуще прежнего заржал Петя Слюсарчук.  Чаво сидишь, яурэй! Разминирувай!

 Хочешь, чтобы я подорвался?  Миша побледнел лицом и ещё сильнее прижал к груди свои ноги.  Ищи дурака за четыре сольдо!

 Давай, давай! Не сцы!  Миша Гнилоквас стёр со своего лица страдальческую слезинку. На щеке осталась полоса размазанной грязи.

 Чё тут у вас за кино? Поделитесь с рабочими.  Культурно спросил я и протянул руки к железяке.

 Касьян, иди нахрен. Не порти нам спектаклю!  Слюсарчук тоже стер со своего лица капельку жидкости. Тоже оставил коричневую полосу.

 Димыч, отвали! Пусть Мампель разминирует.  Гнилоквас всё ещё улыбался, но понял, что сеанс смехотерапии подошел к завершению.

 Я не полезу!  Мампель крепко-накрепко вцепился в свои ноги.  Я что, дурак?

 Ты не дурак.  Сказал я и начал осторожно подкапывать песок рядом с железякой.  А я дурак. Потому что такой противопехотной мины не знаю. На сапёрной подготовке консервных банок нам не показывали.

Пока я это говорил, мой палец легко и непринуждённо провалился под край «мины» сквозь разрыхлённый кем-то песок. «Мина» оказалась внутри совсем пустая, взрываться там было нечему, я смело выпрямил палец, встал на ноги и протянул руку Мампелю. На пальце у меня болталась пустая консервная банка со стержнем от старой батарейки посередине.

 Держи, Миша, свою мину. Дальше справишься сам.

 Блин, пацаны! Ну вы и папуасы!  Мампель обиделся и отпустил свои ноги. Они грустно свесились с камня.