Куда? Сергей растерянно потер лоб. Куда назначат Может, останусь в Хабаровске, может, отправят куда-нибудь дальше Хабаровский край большой. Горы, тайга
И где мы там будем жить, в той тайге? скривилась Катя. И что мне там делать с моим университетским образованием?
Ну, живут же там люди неуверенно возразил Сергей.
Здесь тоже живут! отчеканила Катя. И в Москве живут! Она помолчала и добавила: Три дня назад отец получил новое назначение. В Москву. С предоставлением жилплощади. Вот готовимся к отъезду Доучиваться буду в Москве. А ты мне говоришь о Хабаровском крае Где Москва, а где твой Хабаровский край!
А как же я? спросил Сергей и почувствовал, что вопрос получился глупым, неуместным и даже каким-то бессмысленным.
А что ты? пожала плечами Катя. Ты это ты. А я это я
После такого ответа разговор можно было бы и не продолжать. Но и заканчивать отношения с Катей вот так по-глупому Сергею не хотелось. Тем более что у него был к ней еще один вопрос, очень для Сергея важный.
Послушай сказал он. Может, попросить твоего папу
О чем? спросила Катя.
Чтобы он за меня похлопотал, пояснил Сергей. Ведь он у тебя начальник! Большой начальник, московский. Замолвит за меня словечко, где надо, ну и Расскажи ему обо всем. Обо мне и о тебе О нас.
На это Катя ничего не сказала, лишь усмехнулась и покачала головой.
Но почему же? в отчаянии спросил Сергей. Ведь это так просто взять и попросить!
Ты плохо знаешь моего папу, Катя усмехнулась еще раз. Не станет он ничего ни у кого просить. Еще и меня отругает. Он такой принципиальный.
Понятно, после молчания произнес Сергей.
Ему отчего-то показалось, что дело здесь вовсе не в принципиальном папе, а в самой Кате. Это она ни о чем не хочет просить папу. А значит, не хочет выходить за Сергея замуж. Да-да, так оно и есть. Вот какая она сейчас холодная и отстраненная. Девушки, которым грозит потеря любимого, такими не бывают. Ну, так то если они теряют любимого, а не еще кого-то. Словом, здесь все понятно. Остается только попрощаться с Катей и забыть о ней навсегда. А винить ее не надо. В чем Сергей может ее обвинить? В конце концов, каждый выбирает для себя свою собственную жизненную дорогу. Катя выбрала для себя дорогу, и Сергею на той дороге места нет. Вот и все.
Ничего не говоря, Сергей повернулся и ушел. И с тех пор он Катю больше не видел. Даже почти о ней не думал. И на то были свои причины. Когда Сергей начинал думать о Кате, ему тут же приходили в голову и другие мысли. Например, о том, что жизнь с ним поступила несправедливо. Хотя что такое житейская несправедливость? Она существует не сама по себе, ее творят люди. Конкретные люди. К примеру, взять того полковника из распределительной комиссии. Что ему стоило выслушать Сергея и принять другое решение то есть не отправлять его в этот окаянный Хабаровский край? Нет же, не пожелал выслушать. Кругом, шагом марш и все тут. Но ведь этот полковник не сам по себе полковник, он представитель власти, часть государства. Значит, это не полковник, а государство поступило с Сергеем так несправедливо. Вот в чем дело.
И у Сергея постепенно сформировалась обида на государство. На то государство, которому он, как человек военный, обязан был служить честно и безропотно. А вот поди ж ты обида Сергей понимал, что это нехорошее и даже опасное чувство и его всеми силами и способами следует от себя гнать, и он его старался гнать, но оно отчего-то далеко не уходило. Сегодня ты его от себя отгонишь, завтра оно подступает к тебе опять, уже с другого боку и, кажется, еще с большей силой, чем вчера
Глава 4
С такими-то мыслями и чувствами, в таком-то расхристанном душевном состоянии Сергей и отбыл к месту своего назначения. В принципе, ему было все равно, куда его назначат по прибытии. Хабаровск так Хабаровск, глушь с тайгой и вечной мерзлотой что ж, пускай будет так. Какая, по большому счету, разница? Все равно жизнь не задалась. Ни тебе теплого солнца над головой, ни многолюдных городов, ни Кати Ну а все прочее просто не имеет значения.
В Хабаровске его не оставили, а приказали отправляться дальше на север в какой-то затерянный поселок, который и названия-то своего не имел, а именовался как-то по-казенному Участок номер семнадцать. В том поселочке имелась колония строгого режима вот в ней-то и должен был теперь служить лейтенант Сергей Кислицын. Само собой оперуполномоченным на кого и учился.
Поселок Сергею не то чтобы не понравился, но и особого отвращения у него не вызвал. Может, потому что ничего этакого Сергей и не ожидал, а может, и по какой-то другой причине. Местность, в которой расположился поселок, была соответствующей: кругом горы и тайга с чахлыми деревьями, под ногами влажный мох, сверху угрюмое северное небо какого-то неопределенного то ли серого, то ли бледно-зеленого цвета. Сквозь поселок протекала такого же цвета река, разрезавшая поселок примерно на две равные части. Строения в поселке были все больше барачного типа, продолговатые, приземистые, выстроенные из круглых серых бревен, с серыми крышами и серыми окошками. Одним словом Север во всем своем неброском, суровом, мрачном величии.
Лагерь, где содержались заключенные, Сергей нашел сразу же его было видно издалека, это было самое грандиозное сооружение в поселке. Сергея принял начальник лагеря майор с помятым, усталым лицом: из-за этого невозможно было определить возраст майора, да Сергей, впрочем, к этому и не стремился.
Проходи, совсем не по-уставному произнес майор, пожимая Сергею руку. Моя фамилия Торгованов, зовут меня Михаилом Семеновичем. Я начальник лагеря. Хозяин, на здешнем наречии. А там лагерь майор неопределенным жестом указал куда-то в сторону окна. Твое, значит, место службы. Ты по распределению или, так сказать, по зову души?
А что, есть разница? криво усмехнулся Сергей.
Разница, конечно, имеется неопределенно ответил майор. А впрочем Там поглядим.
По распределению, признался Сергей.
Ну, понятно, равнодушно кивнул майор. Значит, будешь всеми силами стремиться обратно на Большую землю Те, кто по распределению, всегда так делают. Стремятся, бунтуют, добиваются Как, скажем, твой предшественник старший лейтенант Алябьев. Он тоже добивался. И вот добился перевода. А ты, значит, на его место. Да Ну, ничего, ничего Кальченко! крикнул он, приоткрыв дверь. Где ты там? Мигом ко мне!
Через минуту в помещение неторопливо вошел коренастый мужчина средних лет и с погонами прапорщика. Докладывать о своем прибытии, как оно полагается по уставу, он не стал, а просто остановился у двери и выжидательно уставился на майора.
Вот тебе, Кальченко, наш новый кум лейтенант как бишь тебя?.. Ах, да, лейтенант Кислицын. Прибыл к нам после окончания училища. Отведи его на квартиру, покажи, растолкуй, что к чему. Да и возвращайтесь оба обратно. Будем беседовать о службе.
Кальченко лениво махнул рукой: этот жест явно означал, что Сергей должен следовать за ним. Они вышли из помещения. На дворе нудно моросило. Казалось, дождь сочится отовсюду падает сверху, возникает откуда-то со стороны, вернее сказать, сразу со всех сторон. Дул ветер не слишком сильный, но довольно-таки холодный. У ветра был свой собственный запах незнакомый и отчего-то смутно тревожащий душу. Сергей остановился и посмотрел на небо.
Да-да, усмехнулся Кальченко. Дождь. Уже вторую неделю кряду с небольшими перерывами. Ну, ничего: когда-нибудь да закончится. И тогда наступит чистый тебе курорт. Все тридцать три удовольствия! Сам увидишь. Ну, пойдем, что ли? Здесь недалеко.
И впрямь идти оказалось недалеко, и вскоре Кальченко привел Сергея к приземистому барачного типа зданию, стоявшему особняком от других таких же строений.