Николая отправили в Соловки, где он заболел, и его поместили в больницу на материке. Думаю, что он просто симулировал свою болезнь. Мать написала прошение, чтобы Николая отправили домой и, в конце концов, получила разрешение его забрать. Она съездила за ним и привезла домой. Я помню эпизод возвращения Николая: он вернулся с большим узлом с постельными принадлежностями.
Из письма управления ФСБ РФ по Тверской области от 27.03.1996 г. 10/Р-12 на имя Кербуновой Марии Васильевны, г. Москва, ул. Нижегородская, д. 94, корп.1, кв.52. Кербунов Николай Васильевич, 1903 года рождения, уроженец г. Корчевы Кимрского района Тверской области, был осужден комиссией НКВД по административным высылкам от 29 июня 1923 г. к заключению в Архангельский концлагерь на 3 года (на Соловецкие острова). Обвинялся как руководитель группы анархистов в подготовке и организации ряда ограблений, печатании фальшивых дензнаков и распространении воззваний и лозунгов, направленных к свержению Советской власти. 17 декабря 1924 года комиссия врачей признает, что Кербунов Н.В. страдает периодическим психозом и нуждается в отправке на материк.
4 февраля 1925 года его освидетельствовали в Институте судебно-психиатрической экспертизы и определили, что он страдает душевной болезнью в форме раннего слабоумия. Постановлением особого Совещания при коллегии ОГПУ от 13 марта 1925 года ввиду болезненного состояния Кербунов Н.В. досрочно освобождён от наказания. С 19 марта 1925 года по 19 декабря 1925 года находился на лечении в психиатрической больнице им. Кащенко. 19 декабря 1925 года был выписан из больницы по просьбе матери и отбыл по месту жительства в г. Корчеву. О его дальнейшей судьбе сведений в архивном деле не имеется. Постановлением президиума Тверского областного суда от 2 ноября 1993 года Кербунов Н.В. реабилитирован. Начальник подразделения В.А.Басаев.
Детство
Я помню себя примерно с четырехлетнего возраста, а может и немного раньше. Мои самые первые воспоминания о Корчеве связаны с набережной Волги. Мне хорошо запомнился один солнечный день, когда мать взяла меня за руку, и мы отправились на бульвар, который тянулся вдоль берега Волги. Уже потом я узнал, что он называется Старым. Тогда я, наверное, впервые увидел так много людей, которые просто прогуливались и о чем-то оживленно беседовали. Это было лето, потому что деревья были зелены. Было тепло, и я был очень легко одет. Тогда ещё мать была вполне здоровой и хорошо себя чувствовала.
С детством связано несколько эпизодов моей жизни. Запомнился Озерник, участок к западу от города, на котором был сенокос, расположенный между старицами и Волгой. В этом месте старицы превратились в два небольших озера, очень сильно заросшие водной растительностью, на которую мы часто приходили посмотреть. Там даже мальчишки не рисковали купаться, потому что дно было илистое и топкое. Из последнего озерка вытекал ручей и впадал по дну оврага в Волгу. Однажды отец взял меня с собой на Озерник, где он косил свой участок для нашей коровы, а в то время коровы содержали очень многие корчевские жители. Стадо даже в конце 20-х годов представляло собой внушительное зрелище в нём было не меньше двухсот коров, коз и другой живности. Каждое утро они проходили по Большой улице, собирая из домов скотину, которую потом вели на пастбище. Так что в Корчеве явно чувствовалось влияние крестьянской жизни окрестных деревень, да и надо было людям как-то кормиться. Они пользовались этой живностью и довольно внушительными земельными участками. А потом, когда началась коллективизация, это стадо исчезло, и почти ни у кого коров не осталось. В нашей семье корова тоже была продана.
Когда я был дошкольником, примерно в возрасте 7 лет, то как-то поспорил с одним своим приятелем, что выйду на дорогу, когда будут прогонять стадо и возьму крупного козла за рога, чтобы его задержать. Я вышел на дорогу, и как раз в этот момент козел поравнялся со мной. Я загородил ему дорогу и схватил за рога. Но я не смог удержать его, он оказался сильнее. Козел боднул меня, не острыми рогами, а лбом и важно прошествовал дальше. В общем, он не стал меня добивать.
С Озерником и Волгой у меня связаны два события. Одно случилось летом, когда мы, группа мальчишек, купались на песчаном пляже Озерника. В это время неподалеку от нас появилась лодка, приплывшая из Корчевы с двумя пареньками. Один из них решил переплыть Волгу вплавь и поплыл, а другой остался на берегу. Через некоторое время, когда пловец уже почти добрался до левого берега Волги, он стал кричать своему товарищу, фамилия которого была Карасев: «Карась тону, Карась тону!». Но мы сразу не поверили, что он действительно тонет. Поэтому и его товарищ замешкался, а когда бросился к лодке и поплыл, было уже поздно. Часа через четыре на лодках приплыли люди и организовали поиски. Его вытащили уже мертвым. Оба были учащимися, или даже, как в то время называли, студентами корчевского педагогического техникума, который располагался в здании бывшей женской прогимназии.
Другое событие произошло несколько ниже Озерника. Весной 1933 года я, как и многие ребятишки, пришли на берег Волги наблюдать ледоход. Мы подошли к устью оврага, по которому тёк ручей из Озерника, и я, как и несколько других взрослых ребятишек, перебрались с берега на стоявшую рядом льдину. Льдина была большая, устойчивая, во всяком случае, она не качалась. Мы там себя чувствовали совершенно безопасно. Но вдруг льдина стала постепенно отплывать. Я это заметил только тогда, когда льдина уже отплыла от берега примерно метра на два. Мне крикнули, чтобы я прыгал. Я решил прыгнуть. До берега я допрыгнул, но все-таки сорвался, потому что берег был обледеневший. Я окунулся в воду и тут же вынырнул. Хорошо, что льдина отплыла, а то я мог бы уйти под неё и стукнуться головой. Отец моего школьного товарища, Жжёнова, подал мне руку, я крепко уцепился за нее и он меня легко вытащил. Я искупался, не успев испугаться случилось это внезапно и очень быстро. Ну что ж, оставалось только добежать до дома. В дом я не явился, а сразу в огород прошел, в баню. Там выжал свою одежду и вылил воду из сапог, которые, к счастью, не утонули во время «купания». Интересно, что ни простуды, ни кашля у меня после такого купания не было, потому что я очень быстро добежал до дому и не успел сильно охладиться.
Еще один случай произошел несколько раньше, когда я был еще дошкольником, примерно лет семи, и плавать по-настоящему не умел. Однажды летом, я со своим приятелем Мишкой Пуликовским, который был старше меня на два года, купался между пристанью и берегом Волги. Купаться мы любили и сидели в воде до посинения. При этом спорили, кто больше раз искупался: «Я пятнадцать раз!», «А я больше!», «Давай еще?» «Давай!». Тогда мы просто бултыхались около берега. Глубины были там небольшие, только у самой пристани было с головой. И вот, во время купания, я занялся каким-то бревном. Я держался за него, оно довольно бойко крутилось. Как-то так получилось, что я оказался под ним спиной ко дну и нечаянно выпустил бревно, потому что оно вывернулось у меня из рук. При этом я начал захлебываться. Мой приятель не растерялся. Он увидел, что я пузыри пускаю, схватил меня за уши и вытянул, так что я не успел наглотаться воды. Но в этот момент, когда я тонул и почти лишился сознания (до этого оставалось, может быть, несколько секунд), передо мной промелькнула вся моя куцая жизнь. Это произошло, как в калейдоскопе, и в нем я с начала и до самого последнего момента пробежал глазами все наиболее интересные эпизоды моей жизни. Я их не помню, но это были мои впечатления и там присутствовали мои родители. Только после того, как мой приятель вытащил меня за уши, я по-настоящему очнулся. Плавать я научился позже.