Как сюда ехать, ваше сиятельство, так только что напоила молочком. Ну, если ты сыт, Лолоша, то благодари княгиню, поцелуй у нее ручку, обратилась приживалка к собачке.
Он уж благодарил. Оставь Он лизнул меня.
И опять началось:
Тотоше кусочек Муму кусочек пирожка. Вот Муму сколько хотите будет кушать. Она жадная-прежадная девочка.
Княгиня Храмова из Москвы шепнул супругам Ивановым доктор Потрашов, кивнув на старушку. Она здесь Thermes Salins принимает. Это уж ванны не из морской соленой воды, а из соленого источника. Вода его почти вдвое солонее морской воды.
К княгине подошел совсем расхлябанный молодой человек, тощий, с истощенным лицом, в черных усах щеткой и с моноклем в глазу, и произнес по-французски, стараясь сделать масляно-блаженную улыбку:
Смотрю я на ваших собачек, княгиня, и любуюсь. Какая прелесть!
Merci, mou bon отвечала старушка, тоже блаженно улыбнувшись. Эти собаки все равно что люди. А вот моего Тото я даже считаю умнее многих людей. Вообразите, он иногда даже философствует, прибавила она уже по-русски.
Неужели? удивился молодой человек.
Верно, верно. Тотоша, ты философствуешь? спросила мохнатого черненького песика княгиня.
Гам, гам пролаял песик.
Видите, отвечает, что да.
Восторг! Один восторг! воскликнула приживалка, взяла собачку за голову и чмокнула ее в мордочку.
А этот молодой человек кто? спросил доктора Николай Иванович.
Он наш аташе при каком-то посольстве, был ответ.
Ну что же Надо что-нибудь скушать, сказала Глафира Семеновна.
Ей-ей, ничего не могу, отвечал супруг. Как же это так перед обедом сладкое?.. Вот если бы рюмочку водки и бутерброд с тешкой или семгой А то вдруг пирожки!
Ешь, ешь Бери и ешь. Бери вон яблочное пирожное Уж если здесь так принято и попал ты в такое общество, то обязан есть. Не правда ли, доктор?
Сам я есть не буду. Я только выпью рюмку коньяку, отвечал доктор.
Как? Да разве здесь коньяк есть? радостно воскликнул Николай Иванович.
Сколько хотите! И коньяк, и ликеры.
Де коньяк! сказал Николай Иванович продавщице. Вот после коньяку, пожалуй, можно закусить какой-нибудь конфетиной.
Он выпил вместе с доктором по рюмке коньяку и только стал жевать шоколадную лепешку, как увидал, что с дальнего стола ему кивает Оглотков. На этот раз Оглотков был в смокинге и в черном цилиндре. Он тотчас же подошел к супругам Ивановым, которые за неимением свободного столика должны были стоять, и предложил свое место за столиком Глафире Семеновне. За столиком сидела жена Оглоткова молодая дама, с круглым купеческим лицом, блондинка, совершенно без бровей и вся в белом.
Супруга моя Анфиса Терентьевна Мадам Иванова тотчас же отрекомендовал Оглотков дам. Николай Иваныч Иванов, наш петербургский коммерсант.
Познакомился с Оглотковым и доктор Потрашов. Мужчины окружили сидевших за столиком дам. Оглотков жевал тарталетки с пюре из абрикосов и говорил:
Наешься вот перед обедом этой разной сладкой дряни, а потом за обедом ничего в горло не идет.
Так зачем же есть-то? сказал доктор.
Оглотков развел руками.
Так здесь принято среди высшего общества. Назвался груздем, так полезай в кузов. Не побываешь у Миремона, и уж чего-то не хватает.
Выпили бы чашку кофе, вместо того чтоб есть пирожки, посоветовал доктор. Кофе не отнимает аппетита.
Сейчас чай пили по-английски. После концерта у нас был «файф-о-клок». У нас здесь английский регулятор.
То есть как это? Какой регулятор? недоумевал доктор.
Тьфу ты, регулятор! плюнул Оглотков. И я-то: регулятор! Режим Английский режим Мы здесь все по-английски от доски до доски Вот завтра в десять утра на игру в мяч приглашен я в здешний английский клуб. Игра-то уж очень мудрено называется, так что боюсь ее и называть, чтобы не провраться.
Лаун-теннис? подсказал доктор.
Вот-вот Лаун-теннис С лордом одним завтра играть буду с настоящим лордом Потом из египетского посольства один будет похвастался Оглотков.
А мадам Оглоткова щурила в это время свои и без того маленькие заплывшие сальцем глазки и рассказывала Глафире Семеновне о концерте классической музыки, на котором она была час тому назад.
Это восторг! Это восторг что такое! говорила она. Бах Берлиоз Мендельсон Ах, как жалко, мадам Иванова, что вы не были на этом концерте! Это буквально упоение Я закрыла глаза и чувствую, что уношусь под небеса. Впрочем, в следующий понедельник будет второй такой же концерт, и я советую вам побывать. Валер! обратилась она к мужу. Нам, мон шер, пора ехать. И так уж темнеет, а надо еще прокатиться по Рю де Руа. Я обещала встретиться с графиней Клервиль. Она будет верхом и с ней этот турок Как его?.. Вы знаете, мадам, здесь есть турок, который прекрасно говорит по-русски Ага-Магмет.
Позвольте Да он вовсе и не турок, а жид заметил доктор. Одесский жид Комиссионер по пшенице. Я его отлично знаю.
Не знаю. Его здесь все считают за турка, отвечала мадам Оглоткова и стала прощаться с Ивановыми. Надеюсь сегодня встретиться в казино. Сегодня там маленький суаре дансан.
Будем, будем Непременно будем, мадам Оглоткова, отвечала Глафира Семеновна.
Они всей компанией стали выходить из кондитерской. В дверях им повстречался седой черноглазый статный мужчина в сером пальто и серой шляпе, с толстой тростью в руке и в золотом пенсне на носу. Доктор Потрашов кивнул на него дамам и шепнул:
Вот это настоящий турок и даже паша, приближенный к султану.
А не похож. И без фески, заметила мадам Оглоткова.
Оттого что с ног до головы европеец. Феску он только у себя на родине носит.
На улице супруги Оглотковы сели в экипаж, дожидавшийся их у кондитерской, а супруги Ивановы, простившись с доктором, направились к себе в гостиницу обедать.
На улице уж зажглись фонари. Гостиница была в десяти шагах.
Пообедаем дома, отдохнем часик и в казино, говорил Николай Иванович.
Лишь только они подошли в гостинице, хозяин гостиницы тотчас же распахнул перед ними дверь, и первыми его словами, обращенными к супругам Ивановым, была французская фраза:
Могу я уговориться с вами теперь о пансионе, мадам и месье?
Тьфу ты! Опять пансион! плюнул Николай Иванович и закричал: Апре, апре дине пансион!
20
Было около девяти часов вечера. Супруги Ивановы, выйдя из своей гостиницы, направлялись в казино на вечер. Погода была тихая, теплая. Светила с темно-синего неба луна и делала совсем не нужным свет городских фонарей. Магазины на улицах Мэрии и Мазагран были уж сплошь заперты, но около некоторых из них на стульях разместились их хозяева и дышали легким воздухом. Иногда виднелись целые семьи. Пыхтели папироски. В руках иных женщин виднелось вязанье, машинально ковыряемое длинной иголкой с крючком. Тротуары были переполнены гуляющими после дневных трудов и так стоящими на углах домов и около подъездов мужчинами и женщинами. Уличные скамейки под платанами также были заполнены сидящими. На женщинах в большинстве случаев виднелись белые чепцы и белые передники. Это была прислуга из бесчисленных гостиниц, управившаяся с работой и вышедшая попользоваться воздухом. То там, то сям слышался сюсюкающий говор басков. Извозчики в испанских фуражках и красных галстуках, не находя больше за поздним временем седоков, направлялись к себе на дворы, по пути останавливались около уличных скамеек и беседовали с знакомыми. Виднелись шушукающиеся парочки, укрываясь за стволами платанов.
Какой вечер-то прекрасный! сказала мужу Глафира Семеновна. Смотри, какая яркая луна! Как, должно быть, теперь красиво на море.
А вот сейчас увидим, как подойдем к казино, отвечал супруг.
Они свернули в улицу, стали спускаться к берегу и им открылся дивный вид посеребренного синего моря, над которым стоял громадный шар бледной луны. Здание казино было налево. Балкон его был освещен электричеством, и с него доносились звуки струнного оркестра. Супруги хотя и не были особенными друзьями природы, но остановились и залюбовались лунным видом, большой золотисто-серебряной полосой от луны. На большом пляже от отражения луны на белом здании купальных кабин было светло, как днем, но пляж был пустынен. На нем не виднелось ни души. Николай Иванович посмотрел на небо и сказал: