Он позвонил и приказал явившейся на звонок горничной, чтобы подали кофе.
Женская прислуга здесь, должно быть, проговорил он. Люблю женскую прислугу в гостинице и терпеть не могу этих чопорных фрачников лакеев с воротничками, упирающимися в бритый подбородок. Рожа, как у актера, и надменная-пренадменная. То ли дело молоденькая, миловидная горничная, кокетливо и опрятно одетая! В чепчике, в фартучке Люблю!
Еще бы тебе не любить горничных! Ты волокита известный пробормотала жена.
Ну, вот видишь, видишь, подхватил супруг. Я сказал тебе давеча, когда ты мне рассказывала твой сон об испанцах Чуть я что сейчас и ревность, сейчас и упреки. А я ведь небось не попрекнул тебя испанцами-разбойниками.
Так ведь я, дурак ты эдакий, испанцев видела во сне, а ты наяву восторгаешься горничными и говоришь взасос об них. Свеженькая, молоденькая, в чепчике, в передничке передразнила Глафира Семеновна мужа.
Горничная внесла поднос с кофе, булками и маслом, остановилась и, улыбаясь, заговорила что-то на ломаном французском языке. Глафира Семеновна раза два переспрашивала ее и наконец перевела мужу:
Хозяйка здешней гостиницы хочет нас видеть, чтобы переговорить с нами о пансионе.
Опять пансион?! воскликнул Николай Иванович. Какой тут пансион, если мы только вчера ночью приехали! Надо сначала испробовать, чем и как она нас кормить будет. Апре, апре авек пансион! махнул он горничной.
Супруги наскоро пили кофе. Глафира Семеновна прихлебывала его из чашки, отходила от стола и рылась в своем дорожном сундуке, выбирая себе костюм.
Не знаю, во что и одеться. Кто их знает, как здесь ходят!
Да выгляни в окошко. Лам много проходит, кивнул муж на улицу.
Но ведь тут обыкновенная улица, а мы пойдем на морской берег. Мне Марья Ивановна рассказывала, что на морском берегу гулянье, всегда гулянье.
Ну так и одевайся, как на гулянье.
Давеча, когда я смотрела в окошко, дамы все больше в светлых платьях проходили.
Вот в светлое платье и одевайся. Ведь у тебя есть.
Хорошо, я оденусь в светлое. Но большой вопрос в шляпке. Что здесь теперь: осень или лето? По-нашему осень, но ведь здесь юг, Биарриц, морское купание. Если здесь теперь считается осень, то я надела бы большую шляпу с высокими перьями, которую я купила в Париже как осеннюю. Она мне из всех моих шляп больше идет к лицу. Но если здесь теперь считается лето, то у меня есть прекрасная волосяная шляпа с цветами Как ты думаешь? обратилась Глафира Семеновна к супругу.
Ничего я, матушка, об этом не думаю. Это не по моей части, отвечал тот, смотря в окно.
Ах, так ты думаешь только об одних молоденьких горничных в передничках и чепчиках? уязвила она его.
Лето здесь, лето Надо одеваться по-летнему. Купальный сезон, так, значит, лето.
Однако он называется осенний сезон.
Ну и одевайся как знаешь.
Глафира Семеновна одевалась долго. Только к десяти часам она была готова, пришпилила к горлу брошку с крупными бриллиантами и надела на руку дорогой бриллиантовый браслет. Наконец супруги стали спускаться с лестницы. В швейцарской с ними низко-пренизко раскланялся хозяин, приблизился к ним и заговорил по-французски. В речи его супруги опять услышали слово «пансион», произнесенное несколько раз.
Дался им этот пансион! воскликнул Николай Иванович по-русски и тут же прибавил по-французски:
Апре, апре, монсье!.. Нужно манже, а апре парле де пансион.
Супруги вышли на улицу.
10
Глафира Семеновна прочитала на углу дома, что улица, на которую они вышли, называется улицей Мэрии, и тотчас сообщила о том мужу, прибавив:
Мэрия у них это все равно что наша городская дума.
Знаю я. Что ты мне рассказываешь! отвечал супруг и спросил: Ну, куда ж идти: налево или направо?
Да уж пойдем к морю. Ведь мы для моря и приехали. Вон море виднеется, указала она проулок, спускающийся к куску синей дали.
Они стали переходить улицу Мэрии, засаженную около тротуаров платанами, и увидали, что дома ее сплошь переполнены магазинами с зеркальными стеклами в окнах. В проулке, ведущем к морю, направо и налево были также магазины с выставками на окнах. В открытые двери магазинов виднелись приказчики в капулях и с закрученными усами, перетянутые в рюмочку разряженные продавщицы. Супруги остановились перед окном магазина, где за стеклом были вывешены шерстяные купальные костюмы.
А вот они, купальные-то костюмы! воскликнула Глафира Семеновна. Посмотри, какая прелесть этот голубой костюм. Голубой с белым, обратилась она к мужу. Мне, как блондинке, он будет к лицу. Вот его я себе сегодня и куплю.
Из магазина тотчас же выскочил молодой приказчик с карандашом за ухом и с черными усами щеткой и, поклонившись, произнес по-французски:
По случаю конца сезона все вещи продаются с уступкой двадцати двух процентов, мадам. Не угодно ли будет зайти и посмотреть?
Уй, уй Ну зариврон апре, кивнула ему Глафира Семеновна.
А супруг ее заметил:
Замечаешь, здесь тоже на апраксинский манер зазывают.
Но вот перед ними открылось необозримое синее пространство. Они подошли к террасе, обрывающейся прямо к морю и огороженной железной решеткой с кустарными насаждениями, тщательно подстриженными в линию. Это был маленький залив, и налево виднелся также крутой берег с очертаниями вдали голубовато-серых и фиолетовых гор, подернутых легким туманом. Направо, тоже на берегу, высились пятиэтажные строения гостиниц, несколькими террасами спускающиеся к воде. Далее по берегу виднелся маяк. Супруги взглянули вниз и увидали, что у самой воды на песке, на который устремлялись белые пенистые морские волны, как муравьи, копошились дети с няньками и гувернантками, а выше, на тротуаре набережной, пестрыми вереницами тянулась гуляющая публика.
Какая прелесть! невольно вырвалось у Глафиры Семеновны. Смотри, вон вдали парус виднеется, указала она мужу.
Хорошо-то хорошо, но, по-моему, в Ницце на Жете-Променад лучше, отвечал Николай Иванович.
Надо спуститься вниз.
Но как?
Вот налево дорога вниз идет.
И супруги начали спускаться к воде по крутой дороге, идущей извилинами и внизу разветвляющейся на несколько тропинок. Они взглянули назад и увидали, что за ними остались десятки крупных построек с громадными вывесками гостиниц.
Гран-Готель, Готель-д'Англетер, Готель-де-Казино прочел Николай Иванович и прибавил: Все гостиницы. Вон еще готель Еще
Да ведь и в Ницце главным образом все гостиницы, отвечала супруга.
Но вот и набережная со спусками на песчаный берег. Слышен шум набегающих на песок волн, увенчанных белыми пенистыми гребнями и рассыпающихся в мелкие брызги.
Смотри-ка, смотри-ка, ребятишки-то почти все голоногие, указала мужу Глафира Семеновна. Какие нарядные и голоногие.
Да ведь это же нарочно. Это не потому, чтобы у них не было сапогов или из экономии. Это новая система закаливания здоровья, отвечал супруг.
Глафира Семеновна обиделась.
Неужели же ты думаешь, что я дура, что я не понимаю? сказала она. А я только так тебе указываю. В Германии есть лечебница, где и взрослых, даже стариков и старух заставляют босиком и с непокрытой головой под дождем, по мокрой траве и по лужам бегать. И в этом заключается лечение. Я читала. И самое модное лечение.
Слыхал и я. Теперь чем глупее лечение, тем моднее.
А собак-то, собак-то сколько! дивилась супруга. Людей-то, однако, покуда я не вижу купающихся.
Супруги двинулись по набережной. Гуляющих было довольно много. Почти все мужчины были в серых фетровых шляпах или в триковых испанских фуражках. Преобладали светлые костюмы. Мужчин было больше, чем женщин.
Однако я не вижу здесь особенных нарядов на женщинах, заметила Глафира Семеновна. Говорили: «Биарриц, Биарриц! Вот где моды-то! Вот где наряды-то!» А тут, между прочим, есть дамы в платьях чуть не от плиты