А меня тоже прорабатывать будете?
Проработка тебя, мальчик, происходит прямо сейчас. Ты просто пока не очень этого замечаешь, человек посмотрел на часы. , Кстати, ты можешь тоже понаблюдать за проработкой. Вот, смотри.
Он поднялся, подошёл к стене и открыл небольшое окошечко, практически неразличимое в полумраке, что царил в комнате. И отступил в сторону.
Кимитакэ понял, на что намекая. Он поднялся, разминая затёкшие ноги. И подковылял к окошечку, готовый, в принципе, ко всему и в то же время ни к чему конкретно.
3. Школьница
Кимитакэ прильнул к окошечку в сырой кирпичной стене.
С той стороны обнаружился небольшой зал со сценой. Причём зал был высокий, в два этажа, так что Кимитакэ, который находился как раз на уровне второго, даже ощутил, что у него немного кружится голова.
Сцена была абсолютно пустой. Он машинально отметил, что это не театр кабуки на заднем плане была не традиционная картина с деревом, а европейский чёрный занавес, почти неразличимый на фоне сумрака стен.
А перед сценой стояли сверкающие даже в полумраке столики с приглушёнными жёлтыми лампами и откупоренными кувшинчиками сакэ. За столиками сидела публика. Зал был практически полон, и даже через узкое окошечко удалось разглядеть фуражки и коротко остриженные головы. А вот дамских причёсок и детских головок не было заметно. Похоже, зрелище будет особенное, не для всех и каждого.
Зрители переговаривались, но по привычке делали это тихо, так что возле окошечка было ничего не разобрать.
Многие писаки, которые называют себя патриотами, прокомментировал знакомый голос над ухом, утверждают, что в военное время мы все должны себя ограничить, жрать только голый рис и холодную бататовую кашу, а ещё немного дайкона по праздникам. Но на самом деле ограничивать население не надо. Нас и так со всех сторон уже ограничили. Но когда есть возможность надо давать нашим защитникам самое лучшее. Чтобы они знали, за что умирают.
А что за представление намечается? спросил Кимитакэ.
Тебе будет лучше его посмотреть, это шоу, чем слушать в пересказе. К тому же, послышался смешок, ты исполняешь в нём главную роль.
Ударил гонг, и разговоры стихли разом, как по команде. Так работала армейская дисциплина.
Из-под занавеса вышел кто-то в длинном алом кимоно с золотыми драконами и теми самыми неудобными деревянными сандалями гэта на подставочках. Софиты аккуратно подсвечивали его так, чтобы артист выделялся, но сама подсветка была совсем незаметна.
Было видно, что все действия актёра неплохо отрепетированы и именно потому казался таким естественным
Приглядевшись, Кимитакэ всё-таки понял, в чём дело. И у него в животе затрепетал холодок тревоги.
Кимоно было явно женского покроя и полыхало, словно сигнальный огонь. А голова актёра была острижена коротко, как это всё ещё скорее принято у мужчин. Так себе противоречие но это смешение почему-то пугало. Так пугают нас неестественно красивые люди вроде того же Юкио Сатотакэ кажется, что за их красотой, как за игрой полосок тигра, скрывается что-то опасное.
А когда актёр остановился, Кимитакэ опознал и другие подробности. И теперь ему стало ещё тревожнее.
Он сумел наконец вспомнить, кого изображал его наряд. Это Тэнкацу Секекусай, знаменитая иллюзионистка ушедшей эпохи его детства, а её одеяние изображает великую блудницу из Апокалипсиса. Много лет назад и каким-то непонятным образом Кимитакэ даже угодил на её представление, но только сейчас смог по-настоящему понять, почему Тэнкацу настолько ему запомнилась. Её трюки были куда проще, чем у европейских гастролёров, но она была не просто фокусницей, а именно артистом, который показывает фокусы в процессе представления. Каждый трюк, каждое маленькое чудо что-то значило. И именно поэтому входили в память легко и накрепко как гвозди в мягкое дерево.
Ему нравился её стиль. В детстве он даже мечтал стать таким, как Тэнкацу. И с возрастом мечта эта не умерла, она просто трансформировалась в понимание, что эпоха сменилась, повторить Тэнкацу он не сможет, и даже сама Тэнкацу не будет себя повторять. Это желание хотело власти над публикой, чего-то подлинного, что возможно только в костюме и на сцене. Да, понимание стало глубже но зато теперь он совершенно не мог взять в толк, что именно для этого надо сделать.
А ещё он смог опознать исполнителя этой загадочной роли. Вернее, кого имели в виду люди, которые вывели на сцену этого долговязого и длиннорукого парня с головой, чья форма походила на огромную фасолину. Разумеется, абсолютного сходства достичь не удалось но даже сам Кимитакэ не мог найти явных отличий.
Чего уж там говорить о людях в зале, которые, скорее всего, видели его в первый раз.
Приветствую вас и прошу прощения, если не соответствую вашим ожиданиям, произнёс ненастоящий Кимитакэ, переодетый в ненастоящую Тэнкацу Секекусай. В условиях военного времени приходится довольствоваться тем, что есть. Дети патрулируют улицы, женщины становятся к станкам а я вот вынужден изображать
Кого именно он должен был изображать, так никто никогда и не узнал. Потому что из темноты грянули выстрелы первый, второй, третий
После каждого выстрела актёр вздрагивал, словно от удара кнутом. И только по его спазмам можно было заметить, что выстрелы настоящие. Было заметно, что он хоть и не выходит из роли, но всё равно поражён таким развитием сюжета.
Наконец выстрелы стихли. Ненастоящий Кимитакэ, переодетый в ненастоящую Тэнкацу Секекусай, поднёс руку к животу и попытался что-то разглядеть на ослепительно красном с золотом фоне
Вот оно как, произнёс он и повалился, а из-под кимоно начала растекаться густая липкая лужа.
Зал разом зашумел, все начали вскакивать с мест и разом загомонили. Кто-то в погонах медицинской службы выскочил на сцену и отработанными движениями проверил состояние раненого.
Пока дышит, произнёс он, и его слова за счёт акустики прозвучали невероятно отчётливо, но раны смертельны.
На этом месте Кимитакэ не выдержал и захлопнул окошечко.
Какое-то время он просто стоял, опираясь на стену, и тяжело дышал, ощущая всем телом, как сильно вспотел и насколько взбудоражен увиденным. Потом повернулся и увидел всё того же человека. Свет в комнате стал почему-то слабее, и теперь, в полумраке, тот казался не живым существом, а серым силуэтом, почти бесформенным.
Мы известим ваших родителей о вашей смерти, произнёс человек в костюме. Ваша смерть, героическая и своевременная, решит все их проблемы и избавит их от нудного беспокойства по поводу вашего будущего.
Они и правда боялись, что я плохо кончу, Кимитакэ горько улыбнулся.
Теперь, когда всё закончилось, бояться им больше нечего.
Директору школы тоже вы голову отрезали?
Это исключено. Это даже не наша юрисдикция. Ты можешь быть уверен по этому происшествию проводится самое тщательное расследование. Виновные будут найдены.
А если бы вы меня не нашли тогда, на той остановке Всё равно бы это случилось? Вы бы его и так застрелили?
Ваше личное присутствие делает ситуацию несколько проще отозвался человек в костюме. Но он не успел сказать никаких подробностей.
Из коридора, о существовании которого Кимитакэ успел и позабыть, послышались голоса. Звуки спора быстро переросли в перебранку двух голосов глухого мужского и звонкого девичьего. Потом что-то стукнуло, раздались окрики, простучали яростные шаги и дверь комнатки распахнулась.
На пороге стояла школьница довольно высокая, в светлой униформе с незнакомым гербом, в очках, с волосами до плеч, сплетёнными в две косы, стандартной сумкой, перекинутой через плечо, и почему-то забинтованной шеей.