Спиридон, улыбаясь разноцветными глазами и играя ямочками, пояснил:
Страховремье это Святки по-вашему, время разгула нечисти. Наш праздник. Ты лучше расскажи нам, как ты со святочницей справилась?
Откуда ты охнула, распахнув сияющие глаза, Анна.
Ой, Аннушка, Шпилидонушка ущё жнаит. Не далом жеж он Хожяин! Шуршуня многозначительно поднял вверх сучковатый палец.
Ну-ну, Шуршуня, не пугай Анну Николаевну. Спиридон уставился оранжевым глазом на Анну и смешливо сморщил нос. Просто разит от тебя её духом за версту. И безвременьем тянет, а больше всего твоей силой. Оба глаза домового на миг потемнели, потом вернулись в прежнее разноцветное состояние. Для нас сила Хозяйки-ворожеи как валерьянка для кота. Мы сразу почуяли, как ты ворожить начала, негладко что-то в дороге. Шуршуня уже хотел десант на помощь засылать.
Да, жабешпоколщи я. Но Шпилидон шкажал, што ты и шама шплавищя. Так и вышло. Ой, ну и воложила ты, матущка! Ажно ждещя у нас штекла дложали!
Да где-ж я ворожила. Волосы ей только расчесала, да колядку спела.
Домовой с запечным многозначительно переглянулись.
Откуда ты, голуба душа, узнала, что святочницу нужно дамскими делами отвлечь и колядкой её морок развеять?
Ну не знаю, догадалась как-то. Само вдруг подумалось. И песенка из детства вспомнилась. Меня этой песенке бабушка Матрёна научила я когда на зимних каникулах приезжала, она меня к соседям славить посылала.
Бабка Матрёна, говоришь, протянул Спиридон, вприщурку вглядываясь в Анну, ну вот тебе и ответ откуда. Сила твоя ведь от Матрёны и пошла. Не зря, ох, не зря она тебя своей преемницей назначила!
Вдруг в окно стукнуло, дом тряхнуло, игрушки на ёлке зазвенели, а в трубе раздался вой.
Анна испуганно сжалась, не зная, то ли бежать, то ли под стол спрятаться. Но Спиридон с Шуршуней радостно оживились. Дверь в сенцы распахнулась, потянуло колким острым запахом мороза, на пороге возникла пучеглазая физиономия сенника. За ним виднелась ушанка огородного и маячил веник банника. В окне нарисовалась восторженная мордашка кикиморы с бреккетной улыбкой.
Добро хозяевам! С Новогодьем! пробасил сенник.
Вся компания завалилась в комнату и столпилась у порога, ожидая приглашения. Спиридон подтолкнул Анну локтем.
И вам добра, с Новогодьем! Прошу к столу на угощенье!
Долго ещё в старом доме на окраине посёлка светились окна, тренькала балалайка, раздавались смех и весёлые голоса. Домовая нечисть бабки Матрёны встречала Старый Новый год.
Фух! Иди, наливочки дам. Со Старым Новым годом!
6. Морозко
Тепло ль тебе, девица? Тепло ль тебе, красная?
Тепло, Морозушка, тепло!
Неперечливая Настенька с телеэкрана показывала пример смирения, за окном третий день шёл снег. Февральская метель намела сугробы в метр высотой. Посёлок, в котором жила Аннушка, оказался отрезанным от большого мира. Благо хоть электричество было.
Анна смотрела любимую в детстве сказку и не понимала, как ей могла нравиться эта мямля Настя? То ли дело Марфушка что думает, то и говорит. Аннушка всегда завидовала таким людям смело высказывающим своё мнение. Но большую часть жизни она была бессловесной Настенькой. Понимание этого раздражало.
Ай!
Бедро пронзила острая боль. Спиридон, коротавший снегопад в личине рыжего котяры, вытянул лапы и выпустил острые, как сабли, изогнутые когти. Рыжий глаз нагло таращился на Анну, а серый, который голубел от солнечного света, недовольно жмурился. Кончик пушистого хвоста раздражённо мотался туда-сюда.
Спиридон, мне больно!
Кот сморщил нос, выгнул дугой спину и ускакал на печной полок греться. Слышно было, как запечный что-то укоризненно шепелявил, пенял домовому за грубость к Хозяйке. Всё стихло. За окном падал крупный, похожий на больших белых бабочек, снег.
Ночью Аннушка проснулась от холода. Температура в комнате стремительно падала, несмотря на натопленную печь. Женщина нащупала покрывало, накинула поверх одеяла. Не помогло. Холод тонкими струйками забирался внутрь, выстуживая ночное тепло.
Анна щёлкнула выключателем. Почему жёлтый свет называют «тёплым»? Похоже, стало только холоднее. Почувствовав, как зубы выбивают ритмичную дробь, Анна натянула на ноги шерстяные носки, завернулась в одеяло и вышла из спальни. Комната, служившая гостиной, была темна. Предметы выделялись в оконном свете белыми пятнами. Казалось, в мире остались только два цвета белый и тёмно-синий. На мгновение Аннушке показалось, что стены и дверцы шкафа серебрятся от инея.