Ну слава Богу! с облегчением воскликнул Софрон, перекрестился и опять поклонился сидящим. Твой сосед такой лютый народ у себя держит! Угрожали увечьем и расправой, пальцы мне чуть не оторвали! Из-за того, что я ошибся и к нему постучался!
Ох ты! улыбнулся Фёдор. Ничего Я не думаю, что мой бы сосед попросту христианина честного загубил! Добрый он человек. Ты скажи мне, чего ради ты к нам пожаловал?
Меня прислал мой отец, Савелий Ефремов.
А-а, я и гляжу, знакомое у тебя лицо, похож на отца своего! сказал вдруг, улыбнувшись, толстенький мужичок, который сидел с другой стороны, напротив Фёдора. Ты, стало быть, Андрей?
Нет, сударь, молодой купец, учтиво приложив руку к сердцу, вновь поклонился, я Софрон, из сыновей Савельевых младший, Андрей это братец мой. Я прислан, чтоб с Михаилом Ивановым переговорить.
Что-ж, уводи коня и садись к нам, Софрон! отвечал мужичок. Он встал с пенька и поклонился гостю. Ростом был небольшой, на нём был яркий красный кафтан. Лицо его было круглое, с маленькими серыми глазками, и с длинной бурой бородой. Он сказал Софрону:
Я Михаил, сын Иванов! Мы давеча с твоим отцом решили посотрудничать. Я его-то, честно говоря, и ждал. Ну, раз уж ты к нам пожаловал, то и славно!
Рыжебородый в халате воскликнул:
Рад знакомству! Я Степан Артемьев, он кивнул Софрону, и принялся вертеть нож вокруг пальца.
Ну чего, задумчиво сказал Фёдор, и взглянул на молодого купца, идём, коня твоего привяжем, Софрон!
Степан вновь обратился вправо, и наклонился в сторону Михаила:
Можешь верить, а можешь и не верить! Помнишь я тебе вот что говорил. Мой дед был непростой человек! При Василии Ивановиче
Фёдор поднялся со своего пня и подошёл к Софрону. Тот заметил, что у сына боярского возле левого глаза имелся длинный рубец, давно уже заживший. Фёдор взял узду лошадки и сказал: «Пошли за мной!». Вместе с лошадью они направились к большому сараю.
За сараем лежали горки поленьев. Сын боярский повертел головою, осмотрев кучу сырых еловых деревяшек, слегка припорошенных снегом. Стряхнув снег, он ухватил и поднял один большой кусок. И направился обратно, к разговаривающим на дворе, Софрон пошёл следом. Фёдор нёс в руках бревно. Слегка улыбнувшись, он сказал Софрону:
Уж прости, дорогой гость, за таковой приём скромный. Ни стола накрытого, ни вина доброго!
Да, славно бы сейчас поесть, заметил молодой купец, идя вслед за Фёдором и топая по водянистой грязи, да и выпить чего-нибудь, тоже бы неплохо
Всё впереди, братец! весело ответил Фёдор. Сейчас мы пойдём с этого вшивого двора в кабак!
Софрон раскрыл глаза и удивлённо спросил:
Как же я к вечеру тогда домой ворочусь? Да ведь, я ж сюда по делу отцом послан, обговорить торговлю с Михаилом Ивановым!
А что, разве это не общее наше дело? возразил Фёдор. Они приблизились к сидящим на пеньках. Сейчас тут свежим воздухом подышим А после того и потолкуем обо всём важном. С вином наша затея да знакомство всяко лучше сладится!
Софрон сильней изумился. Почесав бороду, он покачал головой. Сын боярский поставил толстое полено возле берёзового пня, напротив Степана:
Садись! сказал Фёдор.
Софрон уселся, сняв с себя шубу.
Я тебе, Софрон, расскажу всё сначала! глаза Степана горели беспокойным огнём. Сидевшие по обе стороны Михаил с Фёдором устроились поудобнее на своих пеньках. Когда я был маленьким, мой дед мне рассказывал, что однажды, великий государь Василий Иванович отправил его вместе с посольством из виднейших людей, из бояр и архиереев, в город Рим!
Для чего туда надобно было людей посылать? поинтересовался Фёдор. Он наклонился вперёд, расставив ноги.
Чтоб веру латинскую соединить с православною! ответил Степан. Ну, так он мне говорил, как я помню Там они встретили ихнего папу, который над всей латинскою церковью главный. Убеждали наши святители латинян об вопросах вероучительных. Но ничего не вышло! Хуже того предлагал папа боярам принять веру латинскую, и жить в Риме. Сулил землю дивную, с садами райскими! Кое-кто из них согласился, да там и остался!
А что твой дед? спросил Софрон.
А что он Рим великий и огромный город! Там что ни дом, то палаты14 каменные высокие, пёстрые и цветастые, как платья девиц на праздниках! Повсюду фигуры стоят людей мужчины и женщины из белого камня, будто живые. А ещё, горожане на листках бумажных и на полотнах всё пишут, и чертят, и рисуют, и картинки печатают всякие. Да Степан немного нахмурился и опустил голову. Он на миг прекратил вертеть нож, но затем поднял взгляд и продолжил. Мой дед сказал латинянам, что веры не сменит. Что там, где русская земля там и его дом. Но мне завещал, чтоб я письмо учил усердно, чтобы знал не только наше письмо, но и латинское. И что мир, созданный Богом огромный размер имеет, и мы не ведаем, где он кончается! На западе толкуют, что уже обошли его. Хотя по-прежнему свои корабли за море посылают и всё новые края отыскивают. Свет велик! Надобно, говорил он мне, не только для прибыли, но и для души попасть в каждый его уголок. Эх с грамотой у меня не шибко сладилось. А вот другой завет его я исполнил!
Степан вынул из-за пояса монетку. Аккуратно держа её пальцами левой руки, поднял перед собой и продемонстрировал. Все наклонились, чтоб лучше разглядеть. То была крупная золотая монета. С неё смотрела на товарищей, чуть выпирая с поверхности, вытянутая морда волка с острым носом. На обратной стороне имелась какая-то непонятная надпись.
Вот, ихний рубль! воскликнул Степан. Подержав перед собой и показав всем, он положил монету на берёзовый пень, который стоял в центре круга сидящих товарищей.
Чудная монетка! улыбаясь, Фёдор дружелюбно похлопал Степана по плечу. Только у нас с тобой, Стёпка, больше нихрена и нет, кроме этой монетки!
Это правда, хмуро отвечал рыжебородый купец.
Софрон припомнил разговор с Ивашкой, когда тот ему сказал о служилых людях, которые изъяли все товары и добро у Степана. Хотел было полюбопытствовать Софрон, но не решился.
Михаил, меж тем, важно уселся, положив ладони на коленях. Ехидно ухмыляясь, поглядывал он на монетку, и на Степана. И помолчав немного, промолвил:
Ну что ж, братцы! Нам днесь в Рим идти не надобно. Наше дельце нехитрое! Хотя Архангельск тоже неблизко пятьсот вёрст! А потому, нам нужно поскорее выезжать. Вон, уж снег тает! Глядишь, так в дороге и завязнем даже до Вологды не доберёмся! Хе-хе! купец поправил высокий воротник своего ярко-красного кафтана. Улыбаясь, он почесал лицо и посмотрел в глаза Софрону. Мы сейчас идём в кабак, а завтра отсыпаемся. Ну а на другой день, с Божьей помощью, в путь-дорогу!
Софрон растерянным взглядом поочерёдно смотрел на своих собеседников. Он напрягся и с серьёзным лицом спросил Михаила:
Что, сударь, нашего товару тебе не надобно? А говорил, что посотрудничать решил с моим отцом.
А на что мне твой товар? недоумевал купец. Решили же, что на моём кораблике поплывём из Вологды в Архангельск. Там у меня товарищи есть, у них остановимся. Назад тоже вместе воротимся. Ты с нами, или нет?
Я? В Архангельск?!
А кто? Савелий сказал, что сам не поедет.
Отец мне ничего не говорил! с раскрытыми от удивления глазами отвечал Софрон. А кому мы товары-то будем продавать?
Кому-кому? Немцам15, из дальних стран! воскликнул он в ответ.
Идём в кабак! нетерпеливо крикнул Степан.
На большом и толстом белом пне лежала сверкающая золотая монета с мордой волка. Небо порозовело. Маленькое солнышко бросало свои последние лучи. Степан сжал рукоять своего острого ножа. Он замахнулся и с силой воткнул лезвие в пень. Нож торчал из его поверхности, возле блестящей заморской монетки.
В кабаке было светло, тепло и просторно. И очень шумно. Отовсюду звучали весёлые крики и смех: заливистый и гулкий, иногда тяжёлый и басистый, а порою надрывный и необычайно громкий. Иные раззадорившиеся стучали тяжёлыми кубками по своим деревянным столам. Из дальнего конца кабака доносилось приятное бренчание гуслей. Звуки домры и свирели перемежались чудесным и звонким женским голосом, распевавшим: