Ольга и сама понимала, что не готова. Отдала в безденежную аренду тетке двоюродной почти что квартиру. И, что бы ни говорили, отдала свой, вдруг ставшим ненадежным, угол. Отдала и поселилась вместе с бородатыми мужиками на безымянном острове, да, мать, если бы узнала, вдругорядь на себя руки бы наложила. Ни удобств тебе, ни элементарного благоустройства, ни Интернета, наконец, а ведь все это было, хотя и старое, проржавевшее, но было, и Интернет был, и выставляла она на всеобщее обозрение свое житие бытие. Много смекалки пришлось приложить, превращая угол в коммуналке в сосредоточие блеска и шика. Но, все одно, не готова она, и точка.
Нет, конечно, ее не утруждали работой, и самые вкусные куски еды всегда ей подкладывали, но это, все равно, было не то, и совсем не входило в понятие мечты о заморском принце, да она этому, так, и не научилась.
Ольга грустно глянула на бородатое лицо Константина, тускло освещенное «летучей мышью», но тот только бороду свою рыжую пощипывал.
Не пойду я. Мне еще поминки готовить. И, наконец, под взрыв хохота, Ольга догадалась, что, как почти с самого начала повелось, дразнят ее. Да, ну вас. Спать пойду.
И уже к Алексию Я с вами не пойду. Я лучше еду начну готовить.
Темно еще. А будет день, будет и пища, Повторил он любимую присказку Серафимы. «Придет ли она?», Только подумала Ольга, но уже и страшно не так стало. И, надо надеяться, что Бог не оставит скит без своей защиты. Ольга с трепетной надеждой оглянулась на свою келенку. И почудилось ей, что Анисим тоже оберегает их, присматривая за своим детищем с высоты.
Анисима нет в живых уже сорок дней. Сюда он пришел, когда раскольники, что стало, говорят, привычным явлением, избили его до полусмерти и выгнали взашей из прихода.
Может показаться странным, но он ожидал этот день с благочестивым спокойствием. Площадку для скита он высмотрел года четыре назад. Хоть площадка-то и так себе, каменистая, да только дом и поместится, Зато, островки вокруг, небольшие, но под огороды сгодятся. Пока не начал строиться, не догадывался, что место не совсем удачное: остров оказался огромным плоским камнем, и вместо окантовки узенькая каемка наносного песка. Но лес уже был заготовлен, а, если так решилось, то на все воля Божья, и на пару с Митрием срубили клетушку размеров два с полтиной на три, кой-какую печку сложили, два лежака поставили. Так и прожили две зимы, о летах-то что говорить? А на третью весну сгорела их клетушка. Причину искать не стали, соорудили шалаш и начали готовить лес для более просторной избушки. К месту подвернулись и беглые Алексий с Константином, и вольные помощники из станицы нашлись, так что к осени подвели под крышу, правда, крышу сооружать пришлось второпях, и она периодически протекала, но это уже, как-никак, жилье.
Жаль, недолго пришлось Анисиму порадоваться, вот, уже сорок ден, как его не стало, и обязанности Анисима негласно перешли к Алексию, А какой из него настоятель? Трудник он и есть трудник, он и молитв-то толком не знает, и в языке, коим молитвы писаны, ни бум-бум.
Да, и приход здесь так себе: не обзавелся паствой Анисим, только четыре приблудных трудника и помогали ему сводить концы с концами. А казалось, все у него должно было получиться: и говорил как по писанному, и люди к нему тянуться начали, и раскольники не дотянулись . Ан нет же, не пришло, знать, время для его истин.
Что побудило Анисима соорудить на камне приход? Он не захотел, не умел, не успел, или какие-то иные НЕ помешали поведать это, объяснить трудникам?
Наверное, знал, где ставить. Снаряды тебе летают, аки птицы, но еще ни один не упал, ни на стены, ни на вымощенный щебенкой и деревом двор. Впрочем, двора, как такового, и не было. Так получилось, широкая площадка внутри скита, и кельи вокруг нее, но ярусом выше. И еще одна загадка: пока строили, поверхность камня окончательно раскрошилась в щебенку, много щебенки, Вытащить наружу? А какой смысл? Все равно, неровная поверхность получается. Решили проще, подняли воротом песку речного, и ровненько так засыпали, любо-дорого смотреть. И, хотя ветер пошаливает порой, да так, что песок во рту начинает скрипеть, но это давно никому не мешает.
Вот и сейчас. Константин, он считать любит. Шестнадцать этих американских ракет насчитал, да еще стаю «градов» узрел, а, гляди-ка, ни одна храм не пометила. Конечно, не все над крышей скита летели, и откуда, неведомо, но разнесли только станицу.
«Как Бог черепаху разнесли», оценил Митрий, и, горестно махнув рукой, ушел спать.
Шла бы и ты, дева, на-боковую. Ничего такого больше не случится. Алексий, однако, небо не преминул осмотреть. А неба-то и нет. Дождь, как притимился, так и поливает, на покой не собирается.
К утру уймется. Заверил Константин, заметив, как Алексий смотрит на небо, и так же, как и Алексий, высунув руку по локоть под дождь.
Точно? Значит, часика в четыре собираемся. А сейчас спать. Но вместо того, чтобы уйти, Константин почему-то оседлал чурбак Митрия. Это куда и зачем? Разом почувствовал неясную тревогу.
Ладно, до завтрева доживем, там и будем думать. Алексий отошел от окна. Я спать пошел. Завтра дел много. И еще бы до станицы дойти.
А это зачем, спрашиваю?
Смурно чего-то. Не пришлось бы и нам схрон искать. Алексий суеверно перекрестился, и вернулся к окну. К нам им идти резону, как бы, нет, но засветился ты перед, как его? Крамарем что ли? Мало ли что, что не поймал, но эти ракеты хорошо, думаю, мозги прочищают.
Стало быть, перед рассветом и пойдем. Легок, однако, на подъем Константин.
Вдвоем? Алексий так, для проформы, глянул вслед все еще ковыляющему к своей келенке Митрию. Ага, только Митрия с собой и брать.
Ольгу с собой возьмем.
А ее-то зачем? Алексей и запамятовал, что Ольгу только что подначивали. А Она услышала:
Я же сказала. Мне еще поминки готовить. И дошло, что понови изводят ее. Тьфу, на вас. Пожелайте мне добрых снов. Я спать иду.
3. За полчаса до рассвета
Алексий, если по-честноку, никак, не ожидал, что будет спать, как говорится, без задних ног, но провалился в беспамятстве, едва коснулся подушки, и очнулся минут за десять до того, когда потащит с него одеяло.
Полежал с минуту, и понял, что спать улегся наверху, и здесь пес неопознанной породы не подойдет, а значит, надо самому подниматься.
А, вы, что, так и не ложились? Все трое снова у окна застряли.
Ложились, но. Константин понови завел свою волынку с подковырками Ольги. Но слишком уж разные там некоторые вскрикивали. Так вскрикивали да охали! Я уж думал, война началась. Но Ольга стоически перенесла первую шпильку. Но Константин так запросто разве уступит:
А потом пристала ко мне: «Давай, поднимай Алексия. В разведку хочу».
Но и эта шпилька пролетела мимо цели.
Ладно, я, Так она Митрия ни свет ни заря подняла, пошли да пошли. А куда он пойдет со своей-то спиной. Вилюй и тот идти с ней отказался.
Я Митрия картошку копать звала. Вот и шпилька, кажется, достигла цели.
Ночью-то? Теперь Константин крепко оседлал конька. А, понял: вы за установками по разминированию собирались. Раз стрельнул, и вся картошка выкопана. Но эта снова мимо пролетела.
Поспала хоть? Перебил Константина Алексий. Поспала? Ну, и лады. Посуду проверь, если не трудно. Гости будут.
Ольга согласно кивнула, и вместо того, чтобы ответить на шпильку, тихо прошептала. А Вилюй всю ночь чего-то под дверью провыл, по покойнику, словно. Вот и сейчас снова завыл. Слышите?
Пойдем спросим. Перекусим только.
Ну, перекус-то и немудреный: пару кусков хлеба с солью и луком вприкуску.
Эх! Молочка не помешало бы. Только разбередил душу Константин. А теперь долго не пробовать. Не успели спрятать коров своих хозяева, всех порешили. И, смачно ухнув, запил хлеб водой. Перестало там громыхать. Уже где-то с час, как не слышно. Правда, Ольга и сейчас взвизгивала, но, думаю, это для приличия.