5. Неожиданная находка.
1.
Тем не менее, так, на «полусогнутых», от хаты к хате, от хаты к хате почти всю станицу и прошли.
Вымерла станица. Ни вездесущих кур не видно, ни петухи не поют, пора бы.
Напрасно «разведчики» напрягали уши, та очередь, похоже, была последней. Даже Вилюя пришлось сдерживать. Даже .
С этого края станицы трупы тоже попадались, но реже, хотя край станицы понятие чисто условное: там, где всегда были шинок и рынок там и центр, а управа станичная сбоку-припеку.
Это Алексию объяснять не надо, да Константин не слишком и пытался. Однако, одно пояснение Алексий, все же, выслушал.
Вот здесь они технику, получается, и скучили. Ну, и, так получается, тут их и «окучили». Отсюда дорога к русским идет.
Через мост? Алексий в станице бывал, и не раз, но дальше рынка и магазина, если и хаживал, то с целевым назначением, хотя спрашивал он не о том мосте, что пролегает вровень с крышами домов. Или здесь и другой есть? Догадался-таки.
Есть еще один, но и тот мост, и этот обветшали уже. Тяжелую технику по ним давно не решаются пускать, а тут еще старая дорога идет. Трубы в воду закопали, землей-гравием засыпали, любая техника проходит. По весне, конечно, приходится подсыпать промоины. А до большака, где только комбайны да легкогруженые машины пускают, приходится крюк большой делать, но перебираться на ту сторону редко нужда выпадает, все: и поля, и техника вся тут обретаются.
Не все понял Алексий: на ту, на эту, теперь и вовсе все перепутается.
А местные где? Неужели все погибли?
На небо-то давно смотрел? Рано еще. Время петухов только-только наступает, да и не выпустят сегодня скотину даже те, кто уберечь сумел. Эхма! И сюда тоже ударили. Ни одного домика целого.
Это уж точно. «Половинчатых» и то не осталось. Дальше, думаю, не пойдем, по головам считать не будем, много по кустам валяется.
Ага, можно, если что, к Коню заглянуть, его хата, на удивление, целехонькая стоит. Горилки-то у нас маловато припасено . Константин умоляюще поглядел на Алексия.
2.
Нет его дома. И я сейчас тоже уйду. Сейчас, думаю, здесь такое светопреставление начнется, что не упаси Боже. Я и то уж вечером всех святых перечислила, думала, до утра не доживем. Дородная женщина внимательно посмотрела на визитеров. Это ты что ли, Константин? Для тебя оставлено, но пока только две бутылки, выгребли все подчистую ироды, а грошей пожалели. Если надо, Петро еще принесет, к вечеру, сказал, если все утихнет. А вы вдоль ручья спуститесь, кустиками к своей тропе и выйдете. Мокро, но вы, все равно, вымокли уже.
Выходит, и заводик уцелел? Догадался Константин.
Уцелел. Обрадовалась словоохотливая хозяйка. По центру только и шарахнули, а хутора не зацепило. Петро ходил, смотрел, все там разнесли: и хаты, и танки ихние, все до едного, чтоб у них повылазило. Это надо же до чего додумались: Петра и в ВСУ. И смеются еще, говорят, это хорошо, что одной ноги нет, значит, в плен сдаваться не побежишь, и, чтобы выжить, стрелять хорошо будешь. Завтра за тобой приедут, если бутылью горилки не откупишься. И пугливо зажала рот. А вы идите, идите. Могилке Анисима поклонитесь от нас обоих. Если сможем, вечером придем.
Не успели до мостика дойти, как снова впереди что-то сильно рвануло давненько, однако, не было, и это дало нужное решение. Днем еще раз сходим, ружьишко какое присмотрим. Если, конечно, тут сабантуй не начнется.
А вот и мостик, о котором упоминала разговорчивая хозяйка, только к воде спуститься.
Вилюй?!
Но пес уже минут пять, кажется, метался вдоль балки и брехал без остановки.
Вилюй. Алексий еще и свистнул для надежности. На кого это он?
Пес прям-таки вьюном крутился над глубокой балкой, и беспрестанно лаял.
Домой, Вилюй. До-мой!
Бесполезно.
Ты что там нашел? Константин переместился к псу и посветил вниз грозящим угаснуть фонариком. Погляди-ка. Человек, кажется.
Алексий тоже туда же пробрался, наклонился, и настороженно всмотрелся в черноту балки. Точно, человек. И живой. А, когда Константин, дав фонарику «отдохнуть», направил на темное пятно быстро угасающий луч, подтвердил. Точно, живой.
Почти живой. Но живой.
ВСУшник?
А кто еще? В камуфляже. Других здесь не было. Все равно, как-никак человек. Алексий уже начал высматривать пути подхода.
Ну да, человек. Тихо заворчал Константин. Сегодня его спасешь, а завтра он тебя из пулемета. Но на всякий случай поправился. А может, и нет.
3.
Битый час они добирались до почти трупа, метров семь-восемь всего по склону, но ноги так и норовят проелозить по хляби, и прокатить по ней любопытствующих. Но солнце уже многообещающе выглядывает сквозь тучи, а станичники не превратили эту балку в свалку, и то хорошо. Несколько стволиков сухостоя не в счет, но именно из-за них дверь от туалета все еще держится «наплаву». Да и неистребимый тальник не прочь помочь в этом деле. Как без него? Но он же такое препятствие им организовал, что руки опускались.
Ты как? Еще из сил не выбился? Спросил Константин, а и спросил-то лишь для того, чтобы вздохнуть пяток секунд.
Что-то, припекать стало, а так, силы еще есть. И Алексий тоже воспользовался передышкой, чтобы спину поправить. Ну, и оглядеться вокруг.
Внизу журчит вода, даже наверху слышно, и дверь угрожающе покачивается. И впечатление такое, что, чем ближе спускались к двери, тем непроходимее тальник становится, и подлезть не подлезешь, и одно неосторожное движение, и дверь, и сами окажутся в воде.
Подцепить бы дверцу каким-нибудь крюком, а потом вытащить. У Алексия силы немерено, у Константина и того больше, только, как ни ступи, ноги по середину голенища проваливаются в никогда не высыхающие берега.
Это пойдет? Константин усмотрел в зарослях метровый железный пруток. Подойдет? Подожди, сейчас согну.
Крючок был несколько коротковат, но Алексий кое-как вытянулся, зацепился за «сердечко», и одним рывком вытянул дверь к себе.
Не урони его, а то, больно не охота в воду лезть. И в корне прав ведь Константин оказался: стоило Алексию сграбастать парня в охапку, как дверь шумным веером скользнула вниз, и снизу тут донесся громкий плеск.
Погоди, сейчас к тебе спущусь.
Там стой. Нас вытягивать будешь.
Входило ли это карабканье вверх в «битый час»? может быть, и за края перелилось? Особливо на время-то не смотрели, да и часы давненько не подводили, теперь, поди-ка и они подводят.
Если бы кто видел, как они поднимались, смеху бы было, однако, если бы не крюк, не поднялись бы, крюк, получается, две службы сослужил.
Константин сначала, продираясь по вытоптанному ими же следу сквозь тут же соединяющиеся заросли тальника, и заодно пошире вытаптывая тропку Алексию, выбирался выше сам, основательно утверждал ноги, а потом вытягивал к себе Алексия с ношей, и так до верха челночным ходом.
Выбрались-таки.
Отдохнем? Или сразу пойдем? Глубоко, однако. Высмотрел Константин, оставленный ими, след.
По себе меряй, теперь тебе его тащить, хотя бы, полдороги.
Это не мера. Сам-то можешь идти?
Значит, пойдем без передыха.
Пошли, однако. С дороги моторы, кажись, прослушиваются. Никак не хотелось ему встречаться с ВСУшниками, особливо, сегодня. Оба так и не овладели украинской речью сполна. В тот год, когда Константин к скиту пристал, его едва не зацапали из-за русской речи, пришлось отпор давать. Тех двоих он сумел придавить, но кто-то увидел, и донес. С той поры и приходится скрываться.
У Алексия нисколько не легче вышло, хотя по-украински он и сносно может говорить, когда требуется. Вот только, когда он под раздачу попал, знание украинского языка потребовалось, только большинство говорили по-русски. Да вот внешность у него слишком уж русской оказалась. Предусмотрительной. С этой-то предусмотрительной внешностью он и ушел. А чего не уйти, если голову сложить Ох как просто стало. Хотел, было, сдаться, неделю по лесам кружил, а кому? Чуть снова не попался, когда хотел «сепарам» сдаться.