Кое-как ушел. А тут, на счастье, встретился Анисим, которому, кровь из носу, помощник нужен. Так и «заякорились». А чего не «заякориться», если харчи и крыша над головой есть, а военкоматы здесь не появляются.
6. Новые хлопоты
1.
А парень легким оказался, да, и Константин ростом и силой не обижен, так с думами до Обители и дошли.
Эй, хозяева, гостей ждете? Видимо, ждали, да и Митрия нос от второго моста хорошо просматривался. Ольга, принимай подарок. Цветочка аленького, извини, не нашли, но и этот в хозяйстве сгодится.
Мокрый-то какой. По-женски всплеснула руками Ольга. Живой ли?
Нет, мертвяка на себе принес. Хоть и легок парень, а Константин запыхался-таки. Потому и грубым ответ получился.
Зачем? Отшатнулась Ольга, но Константин умудрился еще ее и за бочок, по своему обычаю, ущипнуть.
Тебе показать. Давно, поди-ка, мертвяков не видывала? Но он сделал неосторожное движение, и парень застонал.
Живой. Облегченно выдохнула Ольга. Молодой-то какой.
Подойдет? А не то, смотри, отдышусь, и замену подыщу. Почему-то взыграла кровь Константина. Сухую одежду какую-нибудь ему подобрать бы, как бы не заболел. А то получится, зря старался.
Поищу сейчас. Ольга метнулась в кладовую, но до сухой одежды, похоже, дело не скоро дойдет. Пока Константин неуклюже «проскальзывал» в дверь, парня начало полоскать изо всех дыр, да так, что Константина удивление взяло. И откуда в таком теле столько желчи набралось?
Оттуда. Меня вон тоже шатает из стороны в сторону. Сходил бы ты, Константин, за свежей водой. Почти простонал Алексий, когда рвота у парня передых взяла. А то я и сам схожу, передохну только чуток.
Сиди, ходильщик. Сейчас парня на лежанку уложу, и схожу. Ольга, нашла что-нибудь?
Камуфляжей нет, церковное только.
Пока сойдет и такое. А ты заполощи его камуфляж пока, солнце уже показалось, так что одежда быстро высохнет.
Я и постирать могу, если взрываться не будет больше. Сейчас?
Постирай. Коротко кивнул головой Алексий. Только это. Он вспомнил, как, когда Константин привел ее в скит, она в первый же день предложила постирать им белье. О, какими были ее глаза, когда она увидела, вытащенную из «загашника» гору белья. И ведь со слезами, но всю ее перестирала. Да, и потом, нет-нет, да и займется стиркой. Готовить-то начала? Ах, да, Серафиму ждем.
Тогда, пойду, постираю.
Погоди, надо карманы проверить.
Вот тебе, и проверил. Ничего такого не нашел. Ничего, кроме того, что это, оказывается, его племянник. Племянник это хорошо. БЫ. Не похож он на племянника. И фотография на племянника, как помнится, не совсем похожа. Да, и в плену сейчас племянник, как бы, любимый.
Сестра на днях наведывалась, она и принесла эту новость.
«Может, простое совпадение? Да, нет, все одно к одному. А фото? Если и переклеили, то профессионально».
Чего там? Константин, наконец, закончил обыскивать карманы.
А у тебя?
Кроме военного билета и ножа, ничего.
Когда очнется, .
Не скоро, боюсь, очнется, Сильно долбануло его, думаю. Укрыть бы его потеплее, кажется, потряхивать начало.
Может, и надо, до костей, поди-ка, промерз. А вот можно ли? не знаю. Придет Серафима, она и решит. Как бы хуже не сделать. Честно говоря, Алексий уже не испытывал к спасенному никакого доверия, хоть человеческая жалость все еще перебарывала.
Ему же холодно. Ну, вот и бабьи нежности подоспели.
Конечно, холодно. Всю ночь, наверно, над водой грелся. Там, в кладовке у меня теплушка есть. Алексий кивнул головой на грубо сколоченный шкаф. А я пока за свежачком схожу.
Сиди уж. Я же сказал, что схожу. Оттеснил его от ведер Константин. На тебя самого тошно смотреть. Мутит?
Есть немного. Надышался лишнего, никак?
Посиди-ка, лучше, на лавке перед воротами, благо, и солнце еще не жжет, но землю греет. За работу не хватайся почем зря. Нам пока и одного вот так, и выразительный жест у горла, хватит.
Могилку бы надо подправить .
А то, без тебя не сделаем? Сиди, Ольга за тобой и за парнем проследит.
Что за мной следить? За парнем уход нужен.
2.
Не успели, однако, ни Алексий могилку подправить, ни Константин за свежачком сходить. Да, и как тут успеть, если парень-то пластом и скатился с Анисимова летнего лежака, теперь к Алексию перешедшего, а полоскать уже нечем, все за воротами оставил. Какая-то неведомая сила принялась так изводить его тело, что диву даваться и то страшно, и неприлично, даже, Алексий начал, было, уже подходящие молитвы вспоминать. А парень, похоже, свои молитвы то шепчет, то кричит. Страхота лютая, в общем.
Чего это он? Хоть разумом Константин не обижен, как бы, но тут не разум нужен. Молится, никак?
Разве так молятся? Ха, молодо-зелено, а как еще молятся, когда душа на небо просится? Так и молятся, но, все равно, еще раз прислушался Константин.
Какого-то полковника поминает, а еще малыша. Константин растерянно оглядел братию. Огонь на себя вызывает, кажется, точно, огонь на себя. Получается, это русские все-таки влупили им под то самое, не могу.
3.
Он не понимал своего состояния. Не ранен, ни голова, ни руки-ноги не болят, а, все одно, предательская слабость превращает его в нечто, напоминающее растение. А это самое последнее дело ощущать ее, и не понимать, что с тобой происходит?
Кто-то сказал: «Я мыслю значит, я существую». Ну, правильно. Я СУЩЕСТВУЮ. Вопрос: где, и кто я? И где моя память? Она всегда выкидывает коленца. «Оказывается, вот что я помню, значит, не все потеряно?».
Последнее спорно. С памятью и раньше часто бывали проблемы. Бывали, но когда? Да и бывали ли? Памяти-то никакой нет.
Бывали проблемы, но бывали и просветления. Когда?
Он напряг ее, свою память, и боль грозовыми раскатами поднялась откуда-то снизу и заполнила всю голову.
«Когда не болит голова». Это понятно. Сейчас она болит это факт. Сильно болит, хотя терпеть еще можно.
«А зачем? Ты же умер».
«А это еще что такое? Почему этот противный голос доносится, как бы, изнутри? Я умер?
«Непременно умер», и под нос подсунули непонятное пугающее видение.
«Так вот оно что? Этого еще не хватало? Но сам же себе и возразил: «А ты чего ожидал? Тебя же предупреждали. Или и это забыл?».
Если предупреждали, то такое забыть не возможно.
Его извлекают из земли, могилы, стало быть, подсказывает услужливая память, , ну, допустим, из могилы два монаха. «А почему, только из могилы? Из гроба, наверное? Зачем?».
«Обмыть, и завернуть в саван. Так делалось всегда».
Тогда, понятно. Монахи это яснее ясного. Это смерть. Но я же мыслю?
«Мысли, кто же тебе мешает. Мысли, сколько угодно, только не мешай им выполнять их скорбную работу».
Подождите. Меня же закопают.
«Конечно, закопают. Наверху не оставят».
Но я же живой.
«А это спорно. Вот придет судья, он и решит.
Понтий Пилат? Почему-то, на ум приходит только это имя.
«Ну, конечно, как только, так сразу, и Понтий Пилат. Думаешь, иных нет?».
Мысли немного путаются, и из памяти вырисовываются все те же монахи.
Зачем они меня сюда принесли?
«Излишне сердобольные, вот и принесли».
И часто они так?
«Тебя-то это не должно волновать. Принесли и принесли. Не твоего ума это дело».
А если моего? Но ответа не последовало, а без ответа какой разговор?
Но, все равно, от проблем с памятью никуда не деться. И все же, почему он помнит только то, что его, настолько же бессильного, куда-то тащили. Нет, несли, конечно же, несли на спине два монаха. Даже один, а второй шел следом. Память этим, разумеется, не заканчивалась, и не с этого начиналась. Или это и не память, вовсе. И монахи это не моего ума дело.
Наверное, монахи не из памяти? Он уверен, что там были монахи, он уверен, что его кто-то нес на спине по шатким мосткам, и не по одним, а по веренице мостков, это как пить дать. Ага! Память расширяется! Ура!
Наверное, он потратил много сил на свою память, поскольку ломота в теле не появилась, зато по все конечностям разлилась еще большая слабость. Надо расслабиться, отдохнуть, и . А это находка, «Спросить у девчонки, уж ей-то нет повода меня обманывать».