И он, словно нечто физическое, воспринял свою первую радость, и тому что, он жив, если родилась такая находка, и тому, что есть девчонка. Он еще не знает, как легко можно убить радость. Стоит только понять, что давно не слышал ее голоса. Где она? Ушла вместе с памятью? И зачем она здесь была? Чтобы обмыть?
Последняя мысль была плохой мыслью. Отвратительной, просто, но это куда ни кинь, данность. Наличие большого количества монахов намек о панихиде, или отпевании, что равнозначно. И это не может быть памятью, его памятью.
«Но я же жив», он хотел, было закричать, но с языка сорвался только слабый стон. Он хотел помахать рукой, но ощутил полное бессилие тела.
«Неужели они не понимают?», он рванулся из последних сил, и рухнул на песок.
«На морском песочке я Марусю встретил, В розовых чулочках, талия в корсете ».
Песок был прохладным, и это принесло, пусть, и малое, но успокоение.
4.
А чего это у вас человек на земле валяется? Голос-то у Серафимы, хоть, и не громкий, но братия столько уже нагляделась, что и легкого шепота Кондратий обнимет.
Курс молодого бойца Ольга с ним проходит. Ну, вот еще один нашел время, когда шутить.
А ну-ка, упал-отжался. Это я тебе, Дмитрий говорю.
Никак, не может он. Упадет рассыплется. Здорово, Серафима, как Бога тебя ждем. Подчеркнуто пристрастно поклонился Алексий.
Так, рановато меня к Богам причислять. Что случилось?
Что случилось, что случилось? Митрий, как обычно, бревно проглотил. А теперь вот еще и парень .
Я про Дмитрия спрашиваю. Вижу, что не девка. Кто он? Откуда? Серафима, видел Алексий, не сводит с парня глаз.
Кто, не знаем. Документ на Константинова племянника выписан, но это не он.
А чего не спросили?
Некогда еще. Только-только принесли. Бредит, да с души рвет.
Откуда принесли? Да, мне, что? клещами из вас ответы рвать?
А мы разве не сказали? Из станицы принесли. Не удержались мы с Константином, на разведку сходили, там его и нашли, в балке.
Ну? И что разведали? Бой тут был, кажется?
А пауза-то слишком долгой оказалась. И, пока Алексий справлялся с мыслями, к разговору подключился Константин. Нет больше станицы. И твоего дома тоже нет. Совсем раскатали.
Сам видел?
А то, как же? Третий с краю. И снова танк в него въехал. Там и стоит.
Парень-то что?
Мы уже в обрат пошли, а Вилюй, словно с цепи сорвался.
Не знает цепь ваш Вилюй, ну, да ладно, дальше давай.
Мы его звать, а он перед балкой мечется и гавкает беспрестанно. Глядим, а там, внизу, людина лежит. И шевелится. Ну, зачекерили мы его, и наверх еле подняли, хотя, сама видишь, бараний вес у него. А здесь уже все, что можно, из него выплеснулось.
Племянник твой?
Нет, как будто. Я, правда, его уже семь лет не видывал, могу и ошибиться. Хотя, как ошибиться, если у племянника шрам от ножа на левом плече? Гноится, если каверза какая, но в СВУ, все равно, взяли.
Живой?
Кто? Племянник? Ранили, а он в плен сдался.
Знаю это.
От кого? От Гали? Но ответа Константин не дождался. А этот, из каких: из этих, или из тех?
А шут его знает. Бредит по-русски, по лицу не разберешь, русский он, или украинец. Не кавказец однозначно.
Так поднимите его, и укройте теплее.
Вылечишь? Все-таки не ожидал Алексий от себя «бабьей нежности», но сорвалась она с губ его.
Ох! Какой шустрый! Я еще не знаю, что лечить, а он уже в пляс норовит парня пустить. Контузия, похоже, у него, а какая, время покажет. К поминкам-то все готово?
Митрий, зайца-то освежевал? Ну, и добро. Сейчас картохи свежей нароем . Рыбу уже почистили, вчерашнюю, конечно, но испортиться не успела еще.
А прошлогодней картошки не осталось? Мясо затушить лучше бы с прошлогодней картошкой.
И эту найдем, не всю еще съели. Свежей-то, думаю, тоже надо. Лук-подсад созрел, огурцы, помидоры, чего еще надо? А, горилки тоже имеется достаточно.
***
Он остро чувствовал, как его несколько грубовато поднимают, и водворяют обратно, но пока мог только мыслить.
«Теперь-то должны догадаться, что я живой?».
Догадались, или нет, непонятно, но его укрыли чем-то тяжелым и теплым, так что сразу в жар бросило.
Разговор от него сдвинулся далеко в сторону, и, он и раньше-то понимал через слово, а теперь и подавно. И, все же, пришла надежда, что в этой женщине его судьба, его спасение.
5.
Серафима придирчиво осмотрела припасы, и осталась довольна.
Что же? Теперь посмотрим вашего гостя.
Ольга уже с ногами взгромоздилась на летнее лежбище Алексия, и заботливо промокала крупные градины пота на лбу парня, но испарина тут же покрывала его бледное лицо.
Не просыпался еще? И не рвет больше?
Нет, только стонет иногда. Ольга попробовала соскользнуть с лежанки, но Серафима решительно придержала ее на месте. Помощь твоя может понадобиться. Если надумала в медсестры податься, привыкай, то ли еще будет?
«То ли еще будет? Неужели еще хуже бывает? Лежит человек пластом, пот с него градом льется , Что же еще хуже может быть? Ну, если только, что рвота? Или есть еще более страшное? Ой, а я еще застирать обещала ».
Ольга виновато глянула на Серафиму: «А я не ей обещала». Он будет жить?
Будет, если захочет.
Как это, если захочет?
Бывает и такое.
Но Алексий поморщился в своем углу. Не пугала бы ты девчонку. На ней и так лица нет.
Ну, это ты зря. Сразу же, едва только просунулся в дверь, начал обретать свою игривость Константин. Нет лица, нарисуем. Это мы умеем. Правда, подруга?
Сам ты подруга. Моментом огрызнулась Ольга. Если его нет, то и не нарисуешь.
А угли на что? И гуталин? Самое милое дело.
Но Ольгой уже старая мысль одолевала. А как узнаешь, хочет он, или не хочет?
Ох! И развернулся бы сейчас Константин, да Серафима так сверкнула очами, что охальник тут же ретировался, заткнулся, по его личному мнению.
Придет время, узнаем. А пока ему сон лучшее лекарство.
Ой-Ойой! Ненадолго, однако же, хватило его благочестия. По стакану горилки на каждый глаз, вот и все хочет-не хочет.
Ох! И распустились вы тут, смотрю, без Анисима. Однако прежней строгости в ее словах уже не было, и у Константина отлегло от сердца.
И не от нас это зависит. Переключилась Серафима на Ольгу. Вот скажи, где его нашли? И почему он там очутился?
Ну, даже до таких вопросов Ольга еще не дошла, не сподобилась она на это. Да, и это-то слово она от Анисима впервые услышала. Да, и вопросы Серафимы ее только сейчас заинтересовали, а так, ну, нашли и нашли.
Константин, а все-таки как его нашли?
Как-как? Просто. Конева жинка нас вдоль балки отправила, поскольку в станице движуха вот-вот начнется. Мы Лоботряса домой звать, а он, как заведенный, гавкает куда-то в балку, и круги наматывает . Глядим, а над балкой чоловик на двери от туалета лежит. Ну, вытащили мы его. Вдругорядь по одному и тому же месту Константин не стал ходить. Добавил только, что ни одного слова от него не услышали.
И что? Ни одного слова не сказал?
Не. Только пару раз про Ольгу спросил?
Что-о-о? Ого, даже Серафиму из себя вывел!
Ничего, конечно. Да, он всю дорогу проспал. Солдат спит служба идет.
Поняла. Сегодня у Константина «сухой» день.
Для ухи еще и рыбки наловить надо.
И рыбка ловлена. Не так ли?
В уху мелкая рыбешка понадобится, а ее-то и нет.
«Вот, так-то вам. Стало быть, «сухой» день отменяется. Даже чисто символический».
А что с парнем делать будем? Все же, «вильнул в сторону» Константин.
Серафима вздернула плечами. Лечить, если болен. Руки, ноги, понимаю, целы, а за остальное так, сразу, и не скажешь. Да, у меня, даже, простейшего градусника с собой нет. Температуру вот рукой приходится мерить.
А что, температура?
В пределах нормы, но мне не нравится, что его лихорадит временами, и холодный пот гонит. Но придется ждать, когда очнется.
И долго ждать? Может, он, вообще, не очнется? Может, он в кому впал? Бывает же такое?
Бывает. Я и говорю, не торопите меня. Давайте к поминкам готовиться.
Рано, ведь, еще. Успеем. Если в станице движуха не начнется. А начнется, то и не до поминок будет.
7.А война шла рядом
1
Как бы то ни было, жизнь в ските мал-помалу закрутилась: кто за картошкой в яму полез, кто свежую копать, кто за огурцами-помидорами.