Яркий летний день, лужайка на задворках его родного дома в деревне Зихново, сам он, в возрасте примерно 15 лет, сгребает скошенное сено в копны, а из-за соседнего стога появляется Маша Симонова, дочка соседа дяди Пети и его первая и безответная любовь.
Здравствуй, Гриша, говорит она, улыбаясь.
Привет, Машенька, так же улыбаясь, отвечает он. Помогать пришла?
Нет, Гришенька, говорит, продолжая улыбаться, она. Я пришла сообщить тебе некоторую важную информацию, так что бросай свои вилы и иди за мной.
Григорий слегка удивляется современной лексике в устах деревенской девочки, но повинуется, и они оба уходят за стог там, оказывается, стоит сарай из грубо оструганных досок, который не был виден сразу, даже и не сарай, а как всплывает в памяти Романова, павильон. Они заходят внутрь, там в одном конце висит экран, как в кинотеатре, а в другом стоит что-то вроде кинопроекционного аппарата.
Кино мне собралась показать? спрашивает Григорий. Чапаева?
Угадал, отвечает она, но полностью я тебе не «Чапаева» и даже не «Великолепную семёрку» покажу, а сплошную документалку. История России с 1985 по 1991 годы.
Почему России? ухватился за эту оговорку Романов, наша же страна называется СССР и отдельной истории России вроде бы не должно быть.
Это пока СССР, отвечает Маша, а дальше будет Россия. Ты вопросы пока не задавай, а посмотри, что тебе тут приготовили. А потом определимся
И она щёлкнула какой-то кнопкой, одновременно прикрыв дверь в сарай на экран спроецировалось название «Перестройка и гласность в СССР», а затем пошла хроника Романов честно досмотрел её до самого конца, до декабря 91 года, спуска флага СССР и передачи ядерного чемоданчика Ельцину, а потом спросил:
Это что, всё так и случится?
Абсолютно, подтвердила Маша, если ты не примешь некоторые меры.
А со мной что будет? Тут про это ни слова нет.
Про тебя могу так рассказать, в хронику, извини, не вошло. Из Политбюро тебя выведут в июне 85-го, да, это через три месяца случится, из ЦК КПСС исключат в августе того же года. И будешь ты дальше жить на заслуженной пенсии до самой смерти.
И когда же смерть моя наступит, ты знаешь? решил выяснить всё до конца Романов.
Знаю, конечно, в 2005-м ну что, нравятся тебе такие перспективы?
Не нравятся, потряс головой Романов, а я могу что-то изменить?
Ясное дело, можешь, засмеялась Маша, иначе для чего бы мы тут с таким трудом выстраивали мост между 1985-м и 2085-м
Так ты из будущего явилась? наконец догадался он, и как там у вас в будущем? На Марс полетели?
Только беспилотники если честно, нечего делать на этом Марсе. Но мы отклонились от темы исходную информацию мы тебе выдали, если есть вопросы, задавай у тебя есть пять минут.
Конечно, есть, встрепенулся Романов, у меня тысяча вопросов, но попробую выбрать самые важные
И он выбрал самые важные вопросы когда точно умрёт Черненко, как будет решаться вопрос о новом советском лидере, что за проблемы возникнут на 4-м блоке Чернобыля, как можно разрешить вопрос с Афганистаном, как не допустить нефтяной демпинг в 86-м, что делать с космической программой и можно ли вообще как-то демпфировать национальные разногласия. На всё это Маша дала точные, но очень короткие ответы.
Всё, время вышло, сказала она, посмотрев на часы. Прощай, Гриша и помни, что я тебя потом всю жизнь любила.
За сим Маша вместе с несуразным павильоном растаяла в летнем мареве, а Григорий остался один посреди скошенного луга, где в соседнюю копну были воткнуты его вилы. А затем он проснулся в своём номере в отеле «Линас» и начал размышлять
1 марта 1985 года. Киев, ЦК КПУ, Советская площадь
У Владимира Васильевича Щербицкого был очень хлопотный день три совещания друг за другом, ни на одном из которых не удалось прийти к единому знаменателю, а под вечер у него был запланирован вылет в Москву. С целью возглавить делегацию СССР в страну вероятного противника, в город Нью-Йорк, на сессию Генеральной ассамблеи ООН. Он не хотел и не добивался этой поездки, но так решило коллективное партийное руководство, с которым не поспоришь.
Окна его кабинета в здании ЦК Компартии Украины выходили прямо на Советскую, бывшую Михайловскую площадь и далее на парк Владимирская горка. Он постоял некоторое время у окна, собираясь с мыслями, и совсем уже было решил плюнуть на недоделанные дела и ехать в аэропорт, как зазвонила вертушка АТС-1. По этому номеру дозванивались самые значительные люди государства, поэтому Щербицкий немедленно вернулся в своё кресло и поднял трубку.
Добрый вечер, Владимир Васильевич, сказала трубка голосом Романова, как поживаешь?
Спасибо, Григорий Васильевич, откликнулся он, твоими молитвами. В Нью-Йорк вот собираюсь, на сессию ООН.
Слышал-слышал, ответил Романов, серьёзная поездка, растёшь на глазах.
У тебя какое-то дело? спросил Щербицкий, просто извини, но у меня очень мало времени остаётся до отъезда
Да, дело, причём очень серьёзное, немедленно отреагировал Романов, как бы это получше выразиться
Да хоть как-нибудь выразись, сказал Щербицкий, только ясно и конкретно.
Короче так, Володя, перешёл на более дружеский язык Романов, из заслуживающих доверия источников у меня есть сведения о весьма тяжёлом положении первого лица
Какая же это новость, перебил его Щербицкий, об этом известно многим и довольно давно.
Ты не понял если это раньше положение было просто тяжелым, то сейчас оно перетекло в состояние «весьма» так понятнее?
Продолжай, попросил украинский лидер.
Так вот, переход из состояния «весьма» в «крайнюю тяжесть» очень вероятен в ближайшие дни, а дальше ты сам понимаешь, что последует
И? потребовал расстановки точек над И Щербицкий.
И всё очень просто ты просто не успеешь вернуться из Америки на заседание Политбюро, а значит что? Правильно, выборы нового главного пройдут без тебя.
Ты намекаешь, что мне не надо туда ездить?
Да, именно на это я и намекаю.
Щербицкий открыл пачку Казбека, закурил, выпустил кольцо дыма к потолку и только тогда сформулировал следующее предложение:
Насколько точны твои сведения?
Я доверяю им целиком и полностью, отрезал Романов, а вместо тебя мог бы поехать, например тот же Воротников вот кому-кому, а ему совсем бы не стоит участвовать в том заседании Политбюро. В отличие от тебя.
И как мне отказаться? уже начал сдавать позиции Щербицкий.
Мне что ли тебя учить, резонно заметил Романов, партийного работника с 50-летним стажем пусть врачи у тебя найдут что-нибудь серьёзное, например.
Я тебя понял ответил Щербицкий, нам надо бы встретиться и обсудить вопросы не по телефону.
Через 3-4 дня я назначу совещание по вопросам атомной энергетики, твоё присутствие будет обязательным к тому времени ты должен выздороветь и приехать в Москву, вот тогда и поговорим.
А за эти 3-4 дня начал Щербицкий.
Нет, можешь не беспокоиться, ничего страшного за это время не произойдёт, заверил его Романов. И ещё я Динмухаммеда Ахмедыча подтяну, это тоже наш проверенный товарищ.
Спасибо, дружище, закончил разговор Щербицкий, я этого не забуду.
И следом он тут же попросил секретаря вызвать его личного врача
1 марта 1985 года. Алма-Ата, здание ЦК компартии Казахстана, Новая площадь
Динмухаммед Ахмедович Кунаев, 73 года, Первый секретарь Компартии Казахстана, член Политбюро и трижды Герой Соцтруда, сидел в своём кабинете в недавно отстроенном здании ЦК на Новой площади и напряжённо размышлял над только что состоявшимся разговором с Григорием Романовым.
Для осведомлённых людей не было никаким секретом наличие двух взаимоисключающих группировок в нынешнем составе Политбюро. В первую входили сторонники набирающего силу молодого Горачёва министр иностранных дел Громыко, председатель КГБ Чебриков, Лигачев, Воротников и Шеварнадзе. Противниками Горбачева (в качестве альтернативы ими предполагались трое, строгой определенности тут не было) были Гришин, Романов, Щербицкий, сам Кунаев, а также дряхлый предсовмина Тихонов. Кандидаты и секретари ЦК не рассматривались, как на что-то влияющие лица. Таким образом, было фактическое равенство пятеро за Горбачева, пятеро против. Весы застыли в неустойчивом положении и могли склониться в любую сторону.