Ужинать будете? услышала Марина сквозь сон, незаметно ее накрывший, вам надо поесть, а потом, ляжете, как следует. Не будете же вы всю ночь сидеть в резиновых сапогах?
Сейчас, сейчас, заплетающимся языком прошептала девушка, не в силах вырваться из объятий сна.
Просыпайтесь, надо поесть, хозяин тряхнул ее за плечо, и Марина окончательно очнулась от дремоты, садитесь к столу.
Девушка послушно переместилась на лавку, к грубо сколоченному из досок подобию обеденного стола. В центре его красовалась пирамида из нескольких запеченных кусков мяса, гигантского размера, на большом глиняном блюде. Рядом лежали пучки каких-то пряных трав, и стоял кувшин с питьем. О вилках не было и речи.
Ешьте, не стесняйтесь, и хозяин плюхнул в жестяную миску перед ее носом шмат вкусно пахнущего мяса, это оленина.
Марина, вдруг почувствовала, что голодна, взяла кусок руками и впилась в него посередине. Но вкус ожиданий не оправдал:
Соль! Вы забыли посолить!
Нечем, соль давно закончилась. Вот, для остроты можете закусывать травой, и он протянул ей пучок со стола.
Как же вы без соли-то живете? И хлеба, тоже нет? К мясу хлеб так и просится. Подождите! Мне бабуля, что-то с собой положила, я даже не знаю! и Марина стала вытряхивать содержимое рюкзака на стол.
Заботливая бабка Матрена положила краюху ржаного хлеба, пяток вареных яиц, ломоть домашнего сыра и пол-литровую бутыль молока, которое, правда, успело за день скиснуть, не забыла и спичечный коробок с солью, а ещё один со спичками.
Вот! И я внесу свою лепту в нашу трапезу, угощайтесь, предложила Марина. Сама отломила хлеба от краюхи, поскольку ножа на столе не наблюдалось и, хорошо посолив мясо, принялась за еду.
Давно хлеба не ел, сказал хозяин, отламывая кусок. А вот от соли уже отвык, и привыкать не буду, все равно кончится.
Так вы бы в деревню сходили, запасли побольше. Соль не дефицит.
Хозяин, молча, поглощал пищу и беседу поддерживать не собирался. Насытившись, взял две деревянных самодельных кружки и налил из кувшина себе и Марине. Она отхлебнула немного с опаской, вкус был просто волшебным!
Что это, морс? Не пойму из чего!
Мед, земляника, немного трав, а вода из родника.
Потрясающий вкус! Можно, еще? и Марина протянула кружку за добавкой. Хозяин пододвинул к ней кувшин:
Пейте, хоть все, и вышел из-за стола. Марина пила морс и наблюдала за его манипуляциями. Он, молча, убрал какое-то тряпье с лежанки, вышел из комнаты и вернулся через некоторое время с сенником матрасом, набитым сеном или соломой, развернул его на лежанке, сверху накинул подобие домотканого половика и звериную шкуру. Принёс видавшую виды подушку в цветастой выгоревшей наволочке.
Вот вам постель, распорядился гостеприимный хозяин, сейчас, может, будет жарковато, но за ночь печка остынет, так что, укроетесь шкурой.
Спасибо, поблагодарила девушка, а как вас зовут, можно узнать. А то, как-то нехорошо пользоваться гостеприимством и не знать имени хозяина.
Я Петр, мужчина был немногословен.
Очень приятно. А меня Мариной зовут, и она стала устраиваться на ночлег. Ноги, извлеченные из резиновых сапог, были премного благодарны, а под голову пришлось добавить свернуть куртку. Марина блаженно вытянулась на лежанке, прикрыла глаза и из-под опущенных ресниц стала наблюдать за хозяином. Петр убрал со стола остатки пищи, бережно развернул скомканные газеты, в которые бабка Матрена заворачивала Марине еду. Сел поближе к свечке и принялся читать. А девушка тайком его разглядывала: могучий широкоплечий атлет, которому эта каморка явно была не по размеру, не стриженный и не бритый, наверное, несколько лет. Под ветхой футболкой плотно облегавшей тело, видны были очертания мощной мускулатуры, рельефность которой проступала даже в расслабленном состоянии. Правильный профиль, открытый умный взгляд, возможно, мужчина был бы даже симпатичным если привести его в порядок, а так из-за всей этой растительности ни черт лица не разобрать толком, ни возраст определить.
«Почему этот человек спрятался от мира?» думала девушка, «может, он беглый преступник, скрывающийся от правосудия или добровольный отшельник? Что могло заставить молодого, здорового, сильного мужчину уединиться в тайге?» с этими мыслями она уснула, так и не дождавшись, когда хозяин начитается и погасит свечу
Глава 8.
Марина проснулась от щебета птиц за окошком. Открыла глаза и вспомнила вчерашний день, скитания по лесу, отчаяние, охватившее ее к вечеру от бесплодных поисков дороги, надежду, когда она вышла к избушке в лесу и странного хозяина. Она села, и с ее плеч упала шкура. Марина помнила, что было и так тепло, видно, Петр заботливо укрыл ее под утро, когда остыла печка, и стало прохладно. Девушка огляделась, поискала глазами Петра, но его не было в доме. Она встала, обула сапоги, вышла в сени, потом, на улицу. Окликнула хозяина, но в ответ лишь, стрекотали кузнечики, да пели птицы. День обещал быть погожим, солнышко уже потихоньку пригревало, а на небе не было ни облачка.
Марина вернулась в дом. Налила в деревянную кружку простокваши, получившейся за ночь из молока, и с удовольствием выпила, с оставшимся от вчерашнего пиршества ломтем хлеба. Она размышляла, куда мог уйти Петр и надолго ли, надеясь, что он поможет ей выйти из леса. «Бабуля, наверное, с ума сходит», думала Марина, «и девчонки должны переживать. И, что всего страшней, не сообщила бы бабушка родителям о ее пропаже! Это даже хорошо, что сотовой связи в деревне нет, пока бабуля до телефона доберётся или телеграфа, ещё есть время вернуться», и она решила подождать Петра. Помня вчерашние плутания, Марина не решалась двинуться в путь самостоятельно. «Может, он лесничий?» осенило девушку, «тогда, его жизнь в лесу понятна и утренний уход тоже, должен же он обходить свои владения, по долгу службы. Пусть даже Петр придет уже ближе к вечеру, ему ничего не составит проводить меня домой». Она успокоилась и решила прибраться в избушке сделать приятное хозяину, вымела пол, протерла окно.
В углу комнатки стоял большой оструганный ящик, наподобие сундука. Марина нашла в нем клетчатую скатерку и накрыла дощатый стол, сразу стало, как-то уютней. Чем бы она ни занималась, везде глаза натыкались на глубокие, почти параллельные царапины: и на двери, и на косяке, и, даже на краях стола. Наверное, у Петра была собака, подумала Марина, судя по следам когтей, крупная. Вдоль одной из стен тянулись две длинные дощатые полки, на них в несколько рядов стояли книги, самые разные. От учебников за курс средней школы, до энциклопедических словарей и самоучителей по иностранным языкам. И много классики: Пушкин, Толстой, Куприн и другие. «Ничего себе, лесничий! Целая библиотека всякой всячины, а по лесному делу ни одной книжки!» Среди книг Марина наткнулась на фотоальбом. Не удержалась, конечно, решила полистать.
На фотографиях, в основном, повторялись одни и те же лица: яркий брюнет с мужественным подбородком, и худощавая высокая блондинка с прозрачными голубыми глазами. Вот они вместе счастливые лица, большой букет, и она в белом платье свадьба. Вот она в окружении группы детей на фоне сельской школы, значит, учительница. А это он в высоких сапогах, с ружьем и охотничьим патронташем, а через плечо трофей пятнистая оленья туша, которую он удерживает с трудом. Снова он, улыбается, явно позируя, сидит на лежащем убитом медведе. А это зимой: из снега торчат широкие охотничьи лыжи, и около его ног в ряд разложены тела убитых волков. А это опять блондинка, теперь с младенцем на руках. На следующей фотографии ребенок уже подрос, сидит на трехколесном велосипедике. Приятный мальчик, явно сын своих родителей, волосики и глаза темные в отца, а черты лица, в основном, матери. Вот семья на море, малыш восседает на надувном круге, а родители придерживают его с обеих сторон. А вот сын и отец вместе, здесь их сходство заметнее, мальчику примерно, лет пять, он устроился на отцовских плечах. И все, альбом еще не завершен, остались пустые страницы, но больше нет, ни единой фотки. Кто этот удачливый охотник, может, Петр? А где теперь женщина и малыш? Марина вгляделась в лицо мужчины трудно сказать, Петр ли это. Может быть и он, да как же определить, когда пол лица у хозяина нынче скрывает борода?