Створки незамеченной им двери разъехались в стороны.
Он не успел ничего.
Стена пыхнула проёмом: внутрь упал жёлтый густой свет из коридора. На полу расстелился бледный параллелепипед.
Добрый вечер, Демьян, сказал высокий и тощий человек со странным именем Герхард Рихардович, да! В руке у него был переносной туристический стул. Как ты себя сегодня чувствуешь?
Выпустите меня, сказал Демьян.
Дверь за Герхардом Рихардовичем футуристически чпокнула, снова слившись со стеной. Он в одно движение расправил стул, сел, и закинул ногу на ногу. Освещённость в комнате стала ощутимо прибавлять: стены обрели салатовый оттенок. Цвет этот отчего-то бесил.
Герхард Рихардович вынул из нагрудного кармана тёмные очки, встряхнул, ловко надел, потом деловито потянулся к бедру, выудил толстую ручку и блокнот. На лице его странным образом читались одновременно и усталость, и энтузиазм. Ручка издала вдруг мелодичный, негромкий звон, а на торце её замигала лампочка.
Катточка, громко, как на невидимую публику, сказал Герхард Рихардович и раскрыл блокнот. Двадцать часов восемнадцать минут. Материал для тринадцатой экстракции начат. Демьян Пожар, двадцать четыре года. Аллергических непереносимостей Так. Медикаментозных пищевых да, помню Прекрасно Прекрасно Что ты говоришь?
Выпустите, повторил Демьян. Что здесь вообще? Мне домой надо он на секунду смешался, а потом сообразил, на работу.
Всё это чудесно, сказал Герхард Рихардович. И даже в чём-то похвально. Но у нас договор. Помнишь?
Какой?
Скажи ты.
Демьян задумался. Мысли не желали разбираться по соответствующим контейнерам и ждать, когда к ним будет обращён запрос; напротив, лежали они грудой, рассыпавшись, перемешавшись, как кубики лего в комнате после нашествия банды детей, вырвавшихся из-под удушающей опеки воспитателя.
У него не получалось воссоздать логичную и правдоподобную линию, ведущую из прошлого «Пятёрочка», заначка, ставка, ботаны, ванна лаборатория? да, точно, лаборатория в настоящее.
Нужно не выдать себя. Блефовать. Вести себя так, словно он всё помнит.
Иначе этот догадается. И тогда сила в переговорах будет на его стороне.
Да.
Две недели, уверенно сказал он; слова эти не были результатом воспоминания, нет: что-то изнутри него подсунуло их ему на язык, положило, заставило произнести.
Вот видишь, задумчиво сказал Герхард Рихардович; явное его недоумение не сочеталось никак со словами. Отлично. Молодец, помнишь! Именно. Две недели на исследования, а потом ты свободен.
Я передумал, сказал Демьян.
Но передумывать нельзя, ласково сказал Герхард Рихардович. Нельзя. Ну что ты. Нужно просто дожить до даты, когда исследования закончатся. А этот день, понимаешь, он ведь ежесекундно приближается к тебе. Из будущего. Ты сидишь, а он с каждым мгновением ближе. Здорово же! И ладно бы, ждать его было тяжело, так нет! Ничего особенного делать тебе не приходится. Ешь, пей. Наслаждайся жизнью. Всего два несложных исследования в день. У тебя же не было замечаний или жалоб, верно?
Врач явно пробовал его запутать. Отводил разговор от главного. Понять бы, от чего.
Нет, сказал Демьян. Кажется. Я здесь уже уже
Он с ожиданием посмотрел на врача.
Второй день, сказал Герхард Рихардович. Но не переживай, время у нас летит быстро.
Вы должны меня отпустить, сказал Демьян.
Почему? с интересом спросил Герхард Рихардович.
Ннну Просто отпустите, и всё. Вы что, не можете этого сделать?
Если ты имеешь в виду, что это не в моих силах, то ты не прав. Я заместитель главврача, и выписка пациентов на мне. Но дело ведь не в этом. У нас с тобой есть чёткая и недвусмысленная договорённость. Две недели значит две недели. Давай отвечать за свои решения. Ты несёшь ответственность за свою часть, а я за свою. Хорошо? Тебе ведь не понравилось бы, если я вдруг тоже начну на лету менять договорённости?
Нет, сказал Демьян.
Ну вот. Мы здесь, в лаборатории, рассчитываем на твоё участие в программе исследований. Важных исследований. Способных много что изменить. Если не закончить то, что наметили, то это отбросит нас назад. Понимаешь? Мы просто откатимся. Многие люди не получат из-за этого помощь, которую ждут годами.
Демьян молчал, пробуя собрать мысли. Всё, что говорил ему Герхард Рихардович, всё это было вроде как верно, логично, обоснованно, тем не менее, был за словами его некий подвох, нечестность какая-то, обман. Не в словах чувствовался. Не в интонации даже. А глубже.
Он посмотрел на Герхарда Рихардовича, пробуя разобраться в своих ощущениях.
А шея? неожиданно для самого себя спросил Демьян.
Что шея? Герхард Рихардович невольно потрогал себя под ухом.
Что-то у него должно было быть не так с шеей.
Шея, уверенно сказал Демьян, сам не понимая, что это должно значить.
Да пустяки, ответил Герхард Рихардович и сделал пометку в блокноте. Неважно. Всё в порядке.
Ладно, сказал Демьян, мысленно повторяя «шея, шея», чтобы не забыть, чтобы оставить в памяти зарубку: пригодится. Ладно. Допустим. А ко мне может кто-то прийти? Ну, не знаю. Серёгу позовите. С работы. Пусть шоколадок принесёт, что ли. И энергетик.
Шея.
Договорились, легко вдруг согласился Герхард Рихардович. Я тебе обещаю. Вот просто клянусь на он осмотрелся, не нашёл ничего подходящего, потом приподнял свой бэйдж на шнурке и положил поверх него руку. Завтра в приёмное время будет у тебя Серёга. Но я, собственно, не за этим
Телефон ещё, перебил его Демьян, внутренне пометив: «один-ноль». Мне позвонить нужно.
Телефон, задумчиво сказал врач. Это не так просто. Регламент запрещает пациентам иметь средства коммуникации. По ряду причин.
Так это пациентам, сказал Демьян. Я-то не пациент.
Это да, посмотрел на него через тёмные свои очки Герхард Рихардович. Это да Знаешь, думаю, мы можем пойти тебе навстречу. Я поговорю с руководством. Возможно, получится что-то такое организовать.
Шея. Серёга. Телефон.
Так, сказал Демьян. Два-ноль. Переговоры проводить нужно с позиции силы. А что может быть сильнее, чем справедливые требования? Ещё вот что. Где у вас тут душ? Что это за тюремная камера у меня, вообще? Хоть бы кресло дали. Не знаю Невозможно ведь здесь.
Душ будет после сеанса, сказал Генрих Рихардович.
Давайте перед, сказал Демьян, ощущая захватывающий с головой азарт, тот самый, который заставляет удваивать ставки.
Герхард Рихардович черкнул в блокноте, едва заметно улыбнулся.
А ты настойчивый парень, сказал он. Своего не упустишь.
Шея. Серёга. Телефон. Душ.
И кресло, сказал Демьян. Счёт приобретал разгромный вид, можно было бы и притормозить, но остановить себя он уже не мог; хотелось всего и сразу, хотелось прямо-таки нагнуть врача, показать ему, что хоть он, Демьян, и сидит тут по его воле, но не сдался, и более того: сам управляет своими обстоятельствами. Как тут вообще у вас? Ни окон, ни мебели. А таблетки? Чем меня кормите?
Шея. Серёга. Телефон. Душ. Кресло.
Никакой фармы, сказал врач. У нас тут психотерапевтическая лаборатория. Мы ведь проводим исследования. Для этого не требуется медикаментозная терапия.
Отлично. Пошли оправдания. Так. Теперь бы не перегнуть. Зафиксировать победу. Пока он получил только обещания. И хотя им можно верить, ведь их даёт заместитель главврача но неплохо бы получить хоть что-то прямо сейчас. Информацию, например.
Не могу сконцентрироваться. Всё плывёт. Отупел я тут у вас.
Очень хорошо, что ты об этом заговорил. Я ведь, собственно, за этим и пришёл. Оценить состояние перед экстракцией. Поговорить о снах. Снится что-нибудь?
Нет, сказал Демьян. Не помню. А что за исследования-то?
Хочешь обсудить это? спросил Герхард Рихардович, и посмотрел на часы.
Хочу, напористо сказал Демьян.
Шея. Серёга. Телефон. Душ. Кресло. Таблетки. Шея. Серёга. Телефон. Душ. Кресло. Таблетки.