Барак был грязный, но все же относительно пристойный. Эрик поморщился, брезгливо оглядывая ряды грубо сколоченных коек, кое-как застеленных старым тряпьем. Но, в сущности, пребывание здесь было лучше, чем та участь, которая ожидала главарей мятежа. Их казнили напоказ, чтобы преподать урок остальным выжившим. Толпа ликовала, пьянея от крови и жестокости, а Эрик, бывалый воин и человек крепких нервов, едва выдержал вчерашнее зрелище. Граф Винкот с удовольствием бы не присутствовал при казни, больше похожей на пытку, но оказалось, что ее специально приурочили к его инспекционному визиту, и отказаться было невозможно. Королевская жандармерия буквально сошла с ума, выискивая малейшие следы недовольства и сочувствия бывшим мятежникам, поэтому даже самая влиятельная аристократия старалась всячески подчеркнуть свою лояльность трону.
Концлагерь для военнопленных был главным объектом, который приехал проверить Эрик. Заключенных построили перед бараками, чтобы проверяющий мог убедиться, что содержат их сравнительно сносно, смертей нет, но и поблажек тоже.
- Это не курорт! – восклицал начальник охраны, яростно сверкая глазами в сторону жавшихся друг к другу людей. Эрик морщился, слушая его резкий визгливый голос, и внимательно вглядывался в осунувшиеся посеревшие лица заключенных. Некоторых из них были ему знакомы – мелкопоместные дворяне, часто мелькавшие при дворе, другие сливались в одну безликую массу. Он уже собирался заканчивать осмотр, как в глубине рядов поднялось какое-то волнение.
Высокий черноволосый мужчина протолкался вперед, игнорируя попытку других заключенных удержать его, и бросился к графу. Охрана среагировала моментально, вклинившись между опешившим Эриком и нападавшим, которого сбили с ног хлестким ударом. Тот упал, но тут же извернулся всем телом, уходя от пинка, который ему собирался отвесить один из охранников, а потом быстро поднялся, откидывая назад длинные спутанные пряди. Узнавание словно ударило графа в живот, скручивая внутренности жестоким спазмом и лишая воздуха. Девять казней отгремели по всей стране, покарав девять из десяти лидеров мятежников. Последнего, герцога Эшера, никак не могли найти ни среди живых, ни среди мертвых, а, оказывается, все это время он благополучно скрывался в лагере для военнопленных.
Узнать в стоящем перед ним оборванце блистательного Виллиама смогли бы не многие. Роскошные черные кудри, которые он никогда не прятал под новомодными париками, спутались и потеряли всякий вид, сам герцог исхудал до крайней степени, лицо заострилось, приобретя не здоровый цвет, а ярко синие глаза потускнели. Эрик долю секунды смотрел в глаза своему давнему и самому ненавистному сопернику, а затем резко окрикнул стражника, приказывая не трогать заключенного. Тот озадачено посмотрел на свое начальство, а затем пожал плечами и сделал шаг в сторону, давая возможность Виллиаму подойти ближе.
Эрик стоял неподвижно, заворожено глядя в глаза приближающемуся лидеру мятежников. В голове роились мысли одна бредовее другой, а сердце буквально заходилось в бешеном ритме. Кроме него, судя по всему, герцога Эшера не узнал никто, а это значит, что его жизнь находилась в руках злейшего врага. Одно только его слово – и Виллиама ждала плаха на площади, заполненной жадной до крови толпой. Только полный идиот не понимал бы этого, а герцог не был дураком – уж это-то Эрик знал точно. Тогда что заставило его выйти?
- Неожиданная встреча, не правда ли? – очень тихо произнес Виллиам, подойдя вплотную. Эрик молчал, стиснув зубы и не зная, что предпринять. – Эрик, я…
Рука среагировала раньше разума, костяшки пальцев обожгло резкой болью от удара, в который граф вложил всю свою растерянность и нахлынувшую злость. Он раздраженно отмахнулся от бросившейся было к нему охраны и склонился над упавшим Виллиамом, который пальцами стирал кровь с разбитой губы.
- Забываешься, заключенный, - почти прошипел Эрик, глядя прямо в распахнувшиеся синие глаза. – ко мне полагается обращаться «милорд» или «Ваше сиятельство».
- Я… я понял, - с трудом произнес тот, и граф выпрямился, стараясь унять раздражение, вызванное не то вопиющей фамильярностью со стороны бывшего соперника, не то безотчетным страхом, что из-за этой оплошности Виллиама могут узнать. Однако разбираться в своих мотивах не было никакого желания.
- Милорд, - Эшер поднялся на ноги и склонился в почтительном поклоне. – Вы здесь с инспекцией, насколько я понял. Пожалуйста, пройдитесь по остальным помещениям, ведь вам показали лишь то, что подготовили заранее. Эти люди… - он махнул рукой в сторону заключенных, - они пленники, да… но не скот. Никто не заслуживает такого обращения… пожалуйста, у многих есть друзья и родственники. Разрешите им выкупить своих. Будьте… милосердны.
- К мятежникам? - едва сдерживая ярость, произнес Эрик. – К людям, которые ввергли страну в смуту и кровь? Почему ты считаешь, что они заслуживают какого-то другого обращения? Им сохранена жизнь, пусть радуются и этому!
Виллиам замер, не зная, что сказать, а граф, уже приняв решение, обернулся к начальнику стражи, медленно позеленевшему под тяжелым взглядом проверяющего.
- Но я очень не люблю, когда из меня пытаются сделать дурака, - обманчиво спокойным тоном добавил Эрик. – Мы пройдемся заново, на этот раз по всем баракам, и посмотрим, куда уходят деньги из казны, которые вы все время запрашиваете. Подготовьте мне ваши бухгалтерские книги. А его, - он обернулся к Эшеру, - я заберу с собой. Арчер, доставьте его в гостиницу, приведите в приличный вид, найдите одежду, которая не воняет, и не спускайте глаз. Головой за него отвечаете. Попытается сбежать – убейте.
- Да, милорд, - рослый блондин из свиты графа ухватил ничего не понимающего Виллиама за плечо и подтолкнул к выходу. – Иди вперед и без глупостей.
- Но это возмутительно! – опомнился начальник охраны. – Он заключенный, вы не можете забрать его просто так! Это же мятежник!
- Книги, - холодно произнес Эрик, и пыл надзирателя заметно спал. – Я жду их через час, а пока продолжим осмотр.
В гостиницу Эрик возвращался, испытывая смешанные чувства. Голову кружила эйфория от реализовавшейся многолетней мечты, к которой примешивалось какое-то другое, не сказать что приятное ощущение, но граф поспешил отмахнуться от него, как от чего-то несущественного. Основное раздражение он уже скинул на начальника тюрьмы, которого оставил в предынфарктном состоянии, и теперь, воодушевленный, готовился к встрече с Виллиамом.
Виллиам Эшер. При звуке этого имени все внутри переворачивалось, будоража и туманя рассудок. Никто другой в мире не пробуждал в Эрике настолько сильные негативные чувства, не задевал так глубоко и больно, как великолепный и успешный герцог, которому все было дано: ум, красота, положение, удача, всеобщее восхищение и любовь. И который так бездарно проиграл все в этом мятеже. В глубине души граф понимал восставших и даже сочувствовал их идеям, но с самого начала чувствовал бесперспективность всего мероприятия. Страна еще не была готова к подобным потрясениям, и бунтарей никто не поддержал: ни аристократия, ни низы. Да и в их собственных рядах нашелся предатель. И что в результате? Кому-то досталась плаха, кому-то смерть в бою, а кому-то грязные бараки. Но судьбу одного Эрик держал в своих руках, и осознание этого заставляло губы кривиться в торжествующей усмешке.
Виллиам сидел на кровати, умытый и переодетый в простую грубую одежду, которая все равно шла ему, словно была не рабочей робой, а дорогим бархатным костюмом. Арчер едва заметной тенью стоял у окна, охраняя пленника. При виде Эрика он вытянулся в струнку, а герцог лишь поднял голову, оглядывая вошедшего невозможными синими глазами, при виде которых сердце привычно пропустило удар. Граф стиснул зубы, чувствуя, как поднимает голову улегшееся было раздражение.