Серые фигуры фьяллей падали вокруг него, как колосья под серпом. Оттара прозвали в дружине Три Меча — когда он рубил своим Языком Дракона, клинок вращался так быстро, что казалось, будто в воздухе не один, а три меча.
Спереди на Асварда вдруг наскочил толстый фьялль в бурых доспехах из бычьей кожи, с множеством мелких бляшек на груди, на плечах и даже на животе, отчего воин походил на толстого карася в чешуе. Он кинулся на Асварда как медведь, словно хотел смести его своим толстым брюхом. Ловко увернувшись, худощавый Асвард рубанул его по плечу, но клинок скользнул по одной из бляшек и врубился в руку возле локтя. «Карась» взвыл и выронил меч. Асвард хотел его добить, но тут же из темноты выскочило фьялльское копье с широким наконечником, какие они куют у себя в Аскргорде, и ему пришлось спешно подставлять щит. Широкий наконечник с силой ударил в щит, пробил его насквозь, поранил Асварду левую руку и застрял. Бросив щит, Асвард тем обезоружил противника и мгновенно кинулся туда, где видел рослую темную фигуру, державшую древко. В руках у противника сверкнуло лезвие секиры, но поднять ее он не успел. Асвард взмахнул мечом, и фьялль упал даже без вскрика. Не замечая, что по левой руке быстрой горячей струйкой бежит кровь, Асвард отдернул меч и мгновенно обернулся, готовый встретить нового противника.
Сам Скельвир хёльд сражался впереди своих людей. Навстречу ему выскочил рослый плечистый фьялль. Лица его Скельвир не мог разглядеть, но видел отблеск серебра на рукояти меча и гриву длинных волос, развевающихся над его плечами при каждом замахе. В руках у фьялля было длинное тяжелое копье, предназначенное для ближней схватки, и он очень умело им пользовался. Двумя руками вскинув копье над головой, фьялль с силой ударил им в щит Скельвира и пробил его. Скельвир быстро дернул щит вниз, и копье с треском переломилось возле самого наконечника.
Скельвир бросился к противнику, стараясь достать его прежде, чем он выхватит меч. Но фьялль неожиданно вскинул обломанное древко копья. Налетел порыв ветра, вспыхнул отблеск желтого света от костров, и Скельвир увидел лицо своего противника — мужчины лет тридцати с небольшим, с резкими чертами лица и шрамом на щеке, тянущимся от правого угла рта вниз к челюсти, отчего рот казался длинным, а лицо приобретало сходство с мордой тролля. Не веря своим глазам, Скельвир на мгновение застыл, а фьялль ударил его обломком копья в живот. Удар был так силен и так страшна была боль, что Скельвир упал. Больше он ничего не видел. Перед глазами его разливалось огненное море, а в ушах быстро нарастал звон оружия,сплетаясь в дикую песню валькирий, опьяненных запахом свежей крови.
Все люди узнают, как бился
на Квиттинге ясень секиры,
дробил он шеломы и кости,
мечом рассекал кольчуги!
— орал где-то в гуще схватки Гудлейв Боевой Скальд. Его потому прозвали так, что божественный дар на него снисходил только в бою, а потом он редко что мог вспомнить из своих стихов. Воспевал он в основном свои собственные подвиги, но его любили, потому что эти крики очень подбадривали дружину и давали знать, что он сам еще жив. Враги злились, слыша эти восхваления, и стремились в первую голову добраться до Гудлейва. Сегодня же его крики были особенно вдохновенны, потому что вокруг него было не меньше десятка врагов и ни одного фьялля. И неудивительно — ведь фьяллей было всего двадцать три человека, считая старого Кольгрима, а слэттов, как понял Хавард, не меньше семидесяти. Пожалуй, больше. Даже странно, что кто-то из фьяллей еще жив.