Оборвав подол рубахи, Оттар умело перевязал хёльду отрубленную руку, чтобы он не истек кровью. Других ран не было видно, в темноте трудно было разобрать, что со Скельвиром.
Асвард вытер пальцы о мох, потом о кожаные штаны, но они оставались липкими. Поднявшись с колен, он пошел по площадке. Надо найти пару целых щитов, чтобы отнести хельда на корабль. Видно, Халлю Торговому придется продолжать путешествие на Квартинг без них. Если купцы вообще поплывут дальше. Их дружина тоже потеряла немало.
Берег снова осветился голубовато-серым призрачным светом. Аевард поднял голову, удивляясь, через какое облако луна светит так странно. И вместо луны его глазам представились четыре огонька над темной водой. Четыре синие звезды плясали во тьме, рассыпая искры, и теперь ко всевозможным оттенкам синего примешались кроваво-красные отблески. Духи четырех колдунов напились крови и праздновали удачную ночь.
Асвард остановился, не сводя с них глаз. Разом, словно проснувшись, он понял всю нелепость, невозможность происшедшего. Откуда на берегу взялось целое войско, если сначала он видел с вершины Хатта не больше двух десятков человек? Почему они напали друг на друга? И как дружина слэттов, имея двадцать пять человек, не считая Гейра, выстояла и обратила в бегство сотню фьяллей? Да не было ли все это злобным наваждением?
Опустив голову, Асвард посмотрел на свои руки. Кровь уже подсохла, но это была настоящая кровь, и боль в раненой руке была настоящей.
А у ног его лежало маленькое тело, повернув к небу кудрявый затылок. На спине его чернело широкое кровавое пятно. Асвард молчал, глядя на него. Он не сразу сумел понять, что случилось. Совсем не это он искал. Освещенное призрачным синим светом, тело лежало перед ним с несомненной неподвижностью смерти. В нем не было дыхания жизни, это был мертвый предмет, по нелепой случайности имеющий форму человеческого тела. Тела его племянника Гейра, единственного сына оставшейся дома сестры. И это не было наваждением.
Часть первая
ПЕСНЯ В КУРГАНЕ
Ингитора вышла из кладовки и сразу услышала на дворе шум возбужденных голосов.
— Да где же хозяйка! — Перед свинарником стояла жена одного из хирдманов, Гудруна, держа на весу корыто. Завидев хозяйскую дочь, женщина шагнула к ней, продолжая говорить на ходу. — Флинна, хоть ты уйми ее! Старая ведьма совсем обезумела! Она опять говорит, что видит духов, и даже дух Гейра! Вели ей замолчать, Асгерда уже плачет!
— Я не могу это слушать! — Вслед за Гудруной из свинарника вышла Асгерда, жена Траина Одноногого. Это была маленькая худощавая женщина с острым носом и почти незаметными бесцветными бровями. — Я не могу! — На ходу она прижимала к лицу длинный край головной повязки, вытирая слезы. — Она опять говорит, что видит духов! И дух Гейра! Я не могу этого слышать! Это что же значит — что мой сын погиб? Это неправда, неправда!
— Конечно, неправда! — решительно поддержала ее Гудруна. Поставив корыто к стене свинарника, она обняла Асгерду за плечи. — Не плачь! Старая ведьма всегда была безумной! Ей самой пора мешок на голову да в море! Вот увидишь, Гейр вернется, и все будет хорошо! Выкинь из головы ее бредни! Я правильно говорю, флинна?
— Правильно! — согласилась Ингитора, стараясь говорить бодро. Но это ей не очень удалось. Старая Ормхильд уже в третий раз заводила пророчество и уверяла, что видит духов. Она назвала уже пять человек из дружины, ушедшей с отцом. И среди них — Гейра.
— Где она? — спросила Ингитора у женщин.
— Да вон! — Гудруна махнула рукой в сторону ворот. — Вон, каркает, ворона. Нам Сколь сказал, он слышал.
Ингитора заперла кладовку, прицепила ключ к цепочке между серебряными застежками на груди и пошла со двора.