Ступив внутрь, он оказался среди усеянных серебристыми точками стен, образующих безупречной формы цилиндр. Огоньки вокруг сновали пронырливыми светляками, опять нагнетая странную отстраенность. Хотя здесь что-то другое, не снование: «светляки», когда потрогал их пальцем, оказались вмурованы в стену. Спустя секунду дверь сзади замкнулась, прервав ровный шум воды.
Почти мгновенно тело пробрало знакомое кружение. Одновременно с тем промозглость сошла, а с нею и скованность. За облегчением, как уже бывало прежде, повлекло вверх. Секундным всплеском донесся шум воды, мгновенно канувший в такт подъему по какому-то темному туннелю или трубе. Запрокинув голову, Карлсен сумел углядеть в вышине кружок бледного света, навстречу которому несся с огромной скоростью. Через несколько секунд он вынырнул на свет, продолжая взмывать, пока внизу не простерлась плоская белая поверхность какой-то планеты. Западный ее горизонт полыхал безжалостным сиянием, оттеняя небо подобием зеленоватых сумерек. Наружу Карлсен вышел через одну из тех дыр, что впервые увидел, когда приземлялся на Криспел.
Он вздрогнул от неожиданности, заслышав короткий смешок Крайски. Прозвучало где-то в груди, так что не понять откуда, но оглядевшись, Карлсен увидел: вот он Крайски, висит ухмыляется – с виду нормальный, непрозрачный, только кожа в зеленоватом свете отливает странной белизной, будто снег.
– Ну что, рай у нас позади, – подытожил Крайски с иронией, угадавшейся даже при телепатии.
Посмотрев вниз на поверхность, Карлсен понял, что она перестала надвигаться и они сейчас виснут в воздухе. Странное ощущение: зависать в гравитационном поле луны, явно не испытывая ее воздействия.
– Что теперь?
– Ждать, пока вибрация у нас не подстроится под волны Ригеля; энергия Саграйи их временно нейтрализовала. В общей сложности займет минут пять.
– А потом?
– Потом наведаемся на Ригель-3, страну моих сородичей.
– Ньотх-коргхаи?
– Нет, нет. Там все давно ушло под воду. Ригель-3 – земля уббо-саттла. На нашем языке зовется Кайраксис.
– Это что означает?
– «Самая возвышенная». Хотя в основном ее называют «Дреда», то есть просто «почва».
– Возвышенней, чем здесь? – спросил Карлсен. С такой высоты белое сияние равнины с куполами гор смотрелось крайне эффектно.
– Если сравнивать, – сухо заметил Крайски, – то здесь перед тобой вообще детский лепет.
Карлсен поглядел вниз на вершину горы, колпаком покрывающей подземный город, и удивленно заметил, что смотрит на кратер с милю шириной. И что более удаленные вершины тоже напоминают собой вулканы.
– Я и не заметил, что это вулкан.
– Он молчит уже с полмиллиона лет.
– А почему поверхность такая плоская?
– Потому что эвату весь свой инженерный опыт направили, чтобы ее максимально разгладить.
– Ты вроде не говорил о ее рукотворной природе.
– Ты меня не так понял. Криспел – осколок более крупной планеты, разорвавшейся в свое время от собственной вулканической активности. Он попал на орбиту Саграйи и стал спутником. Когда эвату впервые сюда пришли, здесь был типичный вулканический пейзаж. Они превратили его в зеркально гладкую поверхность.
– Зачем?
– Зачем вообще зеркало делают? Чтобы отражало свет.
– Но для чего?
– Пойдем, покажу. Делай как я.
Крайски как пловец провернулся на пол оборота в воздухе, так что тело у него пришлось параллельно земле. Карлсен попробовал как он, но лишь перевернулся вверх тормашками. Лишенный веса, он не мог использовать силу гравитации для управления своими движениями. Лишь распластавшись, с крайней осмотрительностью сумел он принять одинаковое с Крайски положение.
– Держи к свету, – велел Крайски. Он уже направлялся в сторону горизонта.