Вот видишь, и я ничего не подписываю, потому что у меня точно такая же печать; а говорят: депутаты продажны, и подписывают все, что подадут! постыдились бы так говорить!
В т о р о й. Надо бы запретить подобную пьесу; а лучше всего расстрелять и автора и режиссера, чтобы неповадно было другим!
П е р в ы й. Какие расстрелы? Ты все же не забывай, что у нас демократия!
В т о р о й. При демократии расстреливают не меньше, чем при тирании!
П е р в ы й. Тогда надо внести законопроект, запрещающий подобные пьесы, потому что они оскорбляют общественную нравственность.
В т о р о й. А ты подпишешь подобный законопроект?
П е р в ы й. Нет, я же тебе говорил, что ничего не подписываю, а прикладываю печать.
В т о р о й. Ну тогда и я не подпишу. Пусть после этого говорят, что мы все консерваторы и душим свободу!
Н е к т о, п р о е з д о ми зН и ж н е г о.
Н е к т о. Я сам здесь случайно, проездом из Нижнего; хотел, понимаешь-ли, сходить в Третьяковку, и приобщиться к высокому, а попал на этот спектакль, где, признаться, не понял ни бельмеса! Вы не знаете, где здесь комплексные обеды подают, очень перед поездом есть хочется, просто под ложечкой все засосало! а на икру и бутерброды в буфете у меня, извините, финансов нет; мы, извините, в Нижнем так не шикуем, как здесь, в Москве, у нас все попроще и поприличней. Кстати, вы не знаете, почему меня пустили бесплатно, в Нижнем бы за такой спектакль с меня содрали три шкуры?!
Д в о ем о л о д ы хл ю д е й, крайне веселых.
П е р в ы й. Ух ты, такого давно не бывало! Дух Пушкина и Гоголя витал сегодня над сценой, и только их, кажется, не хватало, чтобы завершить достойно нынешний вечер!
В т о р о й (кричит). Пушкина вызываю! Гоголя вызываю!
П е р в ы й. Ты что, дурак, кричишь, а вдруг и вправду появятся!
Легкое сотрясение воздуха. Появляютсяд у х иА.С. П у ш к и н аи Н.В. Г о г о л я.
Д у хП у ш к и н а. Пушкина вызывали? (С любопытством оглядывается по сторонам.) Ба, какое светопреставление, все, как в старые добрые времена! Ничего, господа, не меняется в мире, и только лишь одни гениальные стихи, да гениальные пьесы, управляют устройством этой вселенной!
Д у хГ о г о л я. Гоголя вызывали? (Внимательно оглядывается вокруг.) Ба, да никак это ты, брат Пушкин?!
П у ш к и н. Ба, да никак это ты, брат Гоголь!
Г о г о л ь. Да кому же еще быть, как не мне? вызвали вот из мрака, из подземного царства Аида, или где я там сейчас пребываю, а зачем вызвали, ума не приложу! тут и без нас с тобой, брат Пушкин, есть авторы, которым есть, что сказать простому народу; которым есть, что сказать этому презренному плебсу, над которым мы, друг Пушкин, всегда потешались, которого искренне презирали, и от которого всегда зависели, словно школьник от строгого учителя математики!
П у ш к и н. Да уж, друг Гоголь, твоя правда, плебс смешон и жалок, будь это важный чиновник, театральный мэтр, светская львица, депутат парламента, или неграмотный провинциал; плебс всегда низок и одновременно высок, потому что кроме нас, избранных, и этого презренного плебса, в мире нет вообще ничего; а что касается автора пьесы, то нам действительно здесь делать нечего; не то, что он нас переплюнул, ибо нас, как известно, переплюнуть вообще невозможно; но просто он пришел в нужное время, и принес нужную пьесу, так что пожелаем ему всяческого благоденствия, и отправимся туда, откуда пришли.
Г о г о л ь. Да уж, благоденствия и удачи комедиографу во все времена пожелать не мешало. Желаю тебе, новый автор, счастья и благоденствия, да продлятся твои дни на земле, и да не умрешь ты от счастья при виде первой, а также второй, третьей и сотой удачи, а терпеливо дойдешь до конца, неся на спине вечный крест отверженности и славы!
П у ш к и н.