СОМЕРСЕТ МОЭМ
Перевод И.Красногорской
Я встретил ее в театре. В антракте она мне кивнула, я подошел к ней и сел рядом. Я не видел ее очень давно и, если бы не услышал ее имени, то, пожалуй, не узнал бы ее.
- Сколько лет мы с вами не видались! - с улыбкой сказала она. - Как летит время! Да, мы не молодеем. Помните нашу первую встречу? Вы пригласили меня позавтракать.
Помню ли я!
Это было двадцать лет назад, я жил тогда в Париже. Я снимал в Латинском квартале крошечную квартирку окнами на кладбище, и денег, которые я зарабатывал, едва хватало, чтобы сводить концы с концами. Она прочла одну из моих книг и написала мне. Я ответил несколькими словами благодарности и вскоре получил от нее еще одно письмо, в котором она писала, что будет проездом в Париже и хотела бы со мной поболтать; но у нее очень мало свободного времени, и единственный день, который она может мне уделить, это следующий четверг; утро она проведет в Люксембургском дворце, а потом мы могли бы позавтракать у Фуайо. Ресторан Фуайо посещают французские сенаторы, мне он был нё~по средствам, я никогда и не помышлял о нем. Однако ее внимание мне польстило, к тому же я был слишком молод и не научился еще говорить женщинам "нет". {Мужчину редко удается научить этому, прежде чем он достигнет такого возраста, когда женщине уже безразлично, что он скажет.) У меня до конца месяца оставалось восемьдесят франков, а скромный завтрак не мог, конечно, стоить дороже пятнадцати. Если оставшиеся две недели обходиться без кофе, мне бы этих денег вполне хватило.
Я ответил, что в четверг буду ждать моего неизвестного друга у Фуайо в половине первого. Она оказалась не такой молодой, как я ожидал, и вид у нее был скорее внушительный, нежели привлекательный. Это была женщина лет сорока (возраст прелестный, но едва ли способствующий пробуждению сокрушительной страсти с первого взгляда). У нее были крупные ровные белые зубы, только мне почему-то казалось, что их у нее больше, чем нужно. Она была болтлива, но, видя, что она склонна болтать обо мне, я готов был слушать ее со вниманием.
Когда я взглянул на карточку, у меня потемнело в глазах - цены были гораздо выше, чем я предполагал. Но она меня успокоила.
- Я никогда не завтракаю, - сказала она.
- Вы меня обижаете! - великодушно воскликнул я.
- Я никогда плотно не завтракаю: не больше одного блюда. По-моему, люди в наше время слишком много едят. Немножко рыбы, пожалуй. Интересно, есть у них лососина?
Для лососины был еще не сезон, и в карточке она не значилась, но я все же спросил у официанта, нет ли у них лососины. Да, они только что получили чудесного лосося - первого в этом году.
Я заказал для моей гостьи лососину. Официант спросил у нее, не прикажет ли она подать какую-нибудь закуску, пока будут готовить заказ.
- Нет, - отвечала она, - я никогда плотно не завтракаю. Разве если у вас есть икра. От икры я не откажусь.
У меня екнуло сердце. Я знал, что икра мне не по карману, но как я мог признаться в этом? Я сказал официанту, чтобы он непременно подал икру. Для себя я выбрал самое дешевое блюдо - баранью отбивную.
- Зачем вы берете мясо? - сказала она. - Не понимаю, как можно работать после такой тяжелой пищи. Я против того, чтобы перегружать желудок.
Теперь предстояло выбрать вино.
- Я ничего не пью за завтраком, - сказала она.
- Я тоже, - поспешно заявил я.
- Кроме белого вина, - продолжала моя гостья, как будто и не слышала моих слов. - Французские белые вина такие легкие. Они очень хороши для пищеварения.
- Какое вы предпочитаете? - спросил я, все еще любезно, но без излишней восторженности.
Она блеснула своими ослепительными зубами.
- Мой доктор не разрешает мне пить ничего, кроме шампанского.
Кажется, я побледнел. Я заказал полбутылки. При этом я небрежно заметил, что мой доктор категорически запретил мне пить шампанское.
- Что же вы тогда будете пить?
- Воду.
Она ела икру, она ела лососину. Она непринужденно болтала об искусстве, о литературе, о музыке. А я сидел и подсчитывал, сколько придется платить. Когда мне принесли заказанное блюдо, она взялась за меня всерьез.
- Я вижу, вы привыкли плотно завтракать. И совершенно напрасно. Берите пример с меня. Уверяю вас, вы почувствуете себя гораздо лучше, если будете есть только одно блюдо.
- Я и собираюсь есть одно блюдо, - сказал я, видя, что официант опять подходит к нам с карточкой.
Она грациозно от него отстранилась.
- Нет, нет, я никогда не завтракаю. Так, погрызу что-нибудь, да и то скорее как предлог для беседы. Я просто не в состоянии больше проглотить ни кусочка. Разве только если у них есть французская крупная спаржа. Быть в Париже и не попробовать ее - это просто обидно.
Сердце у меня упало. Я видел эту спаржу в магазинах и знал, что она ужасно дорогая. Не раз у меня текли слюнки при виде ее.
- Мадам желает знать, нет ли у вас крупной спаржи, - спросил я у официанта. Я напряг всю свою волю, чтобы заставить его сказать "нет". Ето круглая пасторская физиономия расплылась в радостной улыбке, и он заверил меня, что у них есть такая крупная, такая великолепная, такая нежная спаржа, просто чудо.
- Я ни капельки не голодна, - вздохнула моя гостья. - Но если вы настаиваете, я, пожалуй, съем немножко.
Я заказал.
- А вы разве не хотите?
- Нет, я спаржи не ем.
- Да, некоторые ее не любят. А все потому, что вы едите слишком много мяса, это портит вкус.
Мы ждали, пока приготовят спаржу. Мною овладел страх. Я уже не спрашивал себя, хватит ли денег до конца месяца, - я думал только о том, как бы уплатить по счету. Какой позор, если не хватит каких-нибудь десяти франков и придется занять их у моей гостьи. Нет, об этом не могло быть и речи. Я знал точно, сколько у меня есть, и решил что, если счет превысит эту сумму, я опущу руку в карман и, с возгласом ужаса вскочив на ноги, скажу, что у меня украли кошелек. Будет, конечно, очень неловко, если у нее тоже не окажется денег. Тогда останется одно - предложить в залог свои часы, а потом вернуться и уплатить по счету.
Появилась спаржа. Она была необычайных размеров, сочная и аппетитная. Аромат растопленного масла щекотал мои ноздри, как запах дымящихся тельцов, сжигаемых благочестивыми иудеями, щекотал ноздри Иеговы. Я следил, как эта бессовестная женщина самозабвенно поглощает кусок за куском, и деликатно рассуждал о состоянии современной драмы на Балканах. Наконец спаржа исчезла.