Заело вчера на
стрельбах, а в мастерскую отдавать жаль: еще испортят...
- А я - на нелегальном положении, - невозмутимо пояснил Михаил, угощаясь
папироской. В ответ послышался довольный смех:
- Это правильно, капитан. Ладно, вино будешь?
- Прямо сейчас?
Снова смех - довольный, с оттенком снисходительности.
- Да я тебе не водку предлагаю, чудило! Винцо "Курдамюр", как раз для
знакомства. А вам чего, Николай не позволяет?
Ахилло уже слыхал, что "лазоревые петлицы" называли всесильного Ежова просто по
имени - Наркома внутренних дел боялась вся страна - но не сотрудники НКГБ.
На столе появились стаканы и початая бутылка.
- А закусить? - поинтересовался Михаил, отметив, что вино - коллекционное, из
самых лучших.
- Тебе что, к "Курдамюру" селедку? - возмутился Ерофеев. Порывшись в тумбе
стола, он бросил рядом с бутылкой плитку шоколада: Для дам, между прочим,
держал. Ты чего, может, из интеллигентов?
- Частично. - Михаил уже сообразил, что и подобный тон, и дамское винцо
неспроста. Очевидно, в этом учреждении умели "бутафорить", как это именовалось
на профессиональном жаргоне, не хуже, чем в Большом Доме. Впрочем, Ахилло был не
прочь поддержать игру.
Стаканы цокнули. Вино оказалось превосходным, и Михаил пожалел, что курит
"Север", а не что-нибудь более подходящее к случаю.
- Зови меня "майор", - заявил Ерофеев, нюхая кусок шоколада, - так короче будет.
А хочешь - зови по фамилии, мне один черт. Приказ читал?
- Чей приказ? - самым невинным тоном осведомился Ахилло.
- Ну, е-мое, наивный! Да вашего Николая! Ты, стало быть, поступаешь в мое
распоряжение вместе с зэком. Я - главный! Усек?
- Это с каких еще чертей? - в тон хозяину кабинета поинтересовался Михаил.
Последовало возмущенное хрипение:
- Ты чего, неграмотный? Тебе прочесть?
- У меня с согласными плохо, майор. По-моему, в приказе сказано, что я должен
сопровождать заключенного - не больше.
- Ну да, - - кивнул Ерофеев. - А повезу вас я. Так что на это время я для тебя,
капитан, и отец, и мать, и воинский начальник. Распустил вас Николай, смотрю!
Давно чистить пора, ой пора!
В таком тоне о "железной когорте партии" НКВД не решались говорить даже маршалы.
Здесь же, похоже, можно было и не такое. За болтовней майора крылись вещи очень
серьезные. Так думал не он один: "лазоревые" только ждали приказа, чтобы
разорвать на части "малиновых", и не скрывали этого.
- А вас чистить кто будет?
- Нас? - удивился майор. - Да нас-то за что? Это вы, как Феликс умер, нюх
потеряли! Кирова прошляпили, "Правый центр" прошляпили! Только и заслуги, что
Тухачевского, гада купленного, скрутили, да и то с чужой помощью! Нам только баб
на допросах тискать да конфискат разворовывать!
- Ты что, мою реакцию проверяешь? - как можно спокойнее отреагировал Ахилло.
Подобного он еще не слыхал, о таком даже боялись думать - не то что говорить.
- Ты чего, пуганый? - Физиономия Ерофеева выражала крайнее удивление.
- Пуганый.
- А-а-а, - протянул майор, - чуешь, что Сибирью пахнет! Так ведь все равно не
убережешься! У вас в Большом Доме смертность похлеще, чем от холеры. Жрете друг
друга, всех головастых выбили, оставили придурков, что ни уха ни рыла и
оперативной работе не вяжут!
Крыть было нечем, рыжий говорил правду.
- Ладно, капитан, забудем. Хлебнем и поехали за твоим Гонжабовым.
Рука Михаила, взявшего стакан, дрогнула:
- За каким Гонжабовым? - А за таким! - Майору, похоже, вновь стало весело. -
Который Сидоров. Сам увидишь, какой это Сидоров. Ты на колесах? Нет? А, все
равно я бы на вашей колымаге не поехал! Вечно у вас происшествия, свидетели под
откос валятся.