Памятуя о духовных истокахОруэлла,оегожизненномпути, а главное, о
реальной исторической ситуации 30-40-хгодов,этоложноеотождествление
можнопонятьиобъяснить,носогласитьсяс ним нельзя. Собственно, не
позволяет этого сделать сам Оруэлл,разза разом оказывающийся уж слишком
не в ладахсистиной,когдаонсудитоконкретныхфактахсоветской
действительности, полагая, что все это -- прямое следствие коммунистической
доктрины. Он даже и не пытается как-то аргументировать такие свои суждения,
какбысознаваяихшаткость.Мы читаем у него, будто целью большевиков
изначальнобылата"военнаядеспотия",котораявосторжествовалапри
Сталине,нопротивтакогозаявлениявосстаетреальнаяистория,если
смотреть на нее с должной непредвзятостью. Мы читаемуОруэлла,будтов
годывойнымассысоветскихграждан перешли на сторону врага, но есть ли
необходимость доказывать, что этолишь россказни недоброжелателей. И таких
примеров можно привести немало. Причем механизм ошибки тутвсегдаодини
тотже:данность--сталинскаясистема-- истолкована как единственно
возможный историческийитогпроцесса,начавшегосяв1917году,и эта
данность отвергается спорога,бездолжнойаналитичности,безпопытки
неспешно, основательно разобраться в сложной диалектике причин и следствий.
Вот коренной изъян многого, что им написано о советском историческом опыте.
Однако хотя бы отчасти этот изъян компенсировался той недогматичностью
мышления,которуюОруэлл годами воспитывал в себе, справедливо полагая ее
первым условием свободы. У него былострый глаз. С юности в нем пробудился
тотмногаждыосмеянныйздравыйсмысл,которыйоказывалсяпо-своему
незаменимымсредством,чтобы распознать горькие истины за всеми теориями,
построенными на лжи "во спасение",за всей патетикой, кабинетной ученостью
инеискушеннойромантикой,всовокупностисоздававшимиобразсветлых
московских просторов, не имевший и отдаленного сходства с действительностью
сталинского времени.
x x x
Тот образ, который возникает у Оруэлла, нелестен, подчас дажежесток,
но у него есть достоинство решающее -- он достоверен в главном.
Поэтому,читаяэссеистику Оруэлла, как и его притчи, мы столь многое
узнаемизсвоегонестольуждалекогопрошлого.Приэтомвовсе не
обязательно, чтобы Оруэлл касался советских "сюжетов"впрямую,откликаясь
линапроцессы1937годаилиразмышляянадсудьбамиошельмованных
писателей.Пожалуй,дажепоучительнеетеегосоображения,которые
затрагивают самое существо казарменно-бюрократических режимов,какимиони
явились в XX столетии, по обилию их и по устойчивости далеко обогнавшем все
предшествовавшие.Оруэллраньшеоченьмногихпонял, что это социальное
устройство совершенно особоготипа,притязающее на долговременность, если
не на вековечность, и, уж вовсякомслучае,вовсенеявляющеесянеким
мимолетным злым капризом истории.