Целых десять секунд Мадди простояла, уставившись на наушники.
В студию вошел радиоэлектронщик Джереми, и Мадди попыталась вручить ему микрофон, но тот замотал головой и с выражением ужаса на лице попятился к двери, предоставляя действовать ей самой, хотя она понятия не имела, что делать со всем этим студийным оборудованием.
— Нужна обычная диджейская болтовня. Скажи что-нибудь, — подсказал Джереми театральным шепотом, — ты в прямом эфире.
На стене загорелась лампочка с надписью «Прямой эфир», и Мадди почувствовала дурноту. Девизом радиостанции было: «Мертвый эфир — хуже всего».
— Э… привет, — сказала она в микрофон, и Джереми вздохнул с облегчением, продолжая подбадривать ее жестами. — Я Мадди Джексон. Я… э-э-э… заменяю диджея, у него, судя по всему, тоже начался желудочный грипп, как и почти у всех, кто здесь работает.
Она откашлялась, поставила чашку с кофе и заняла освободившееся место. Пульт управления перед ней был словно заимствован из фантастического сериала «Звездный путь» с мигающими лампочками, шкалой и разными циферблатами.
— Должна признаться, я совершенно не умею обращаться с этой штуковиной, — продолжала Мадди. — Вообще-то я из города Слэпшот в Нью-Мексико… Одну минуту, сейчас разберемся, как поставить музыку, а пока… — она замолкла, судорожно пытаясь припомнить, что обычно говорят диджеи, но страх парализовал ее. К ней было приковано внимание тысяч радиослушателей, и первый раз в жизни она не находила, что сказать. — Я бы хотела поговорить… о поцелуях. И о мужчинах, — ляпнула она.
Джереми перестал жестикулировать и обхватил голову руками.
Ну и что? Может быть, поцелуи не лучшая тема для обсуждения, но зато мертвого эфира не будет.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Патрик не отрываясь смотрел на баночку аспирина, стоявшую перед ним на столе. С тех пор как Мадди пришла на радиостанцию, он выпил его почти целую упаковку, так что рисковал вскорости получить в желудке дыру соответствующего размера. Мадди сводила его с ума. Ее губы, припухшие от поцелуев, ее глаза, опьяненные страстью, и грудь, пробуждающая в Патрике мучительное желание, то и дело всплывали в его памяти и лишали покоя.
Он был зол на себя, как никогда. Как он мог позволить себе поцеловать Мадди? По отношению к совершенно невинной девушке такая вольность была достойна порицания. К тому же Мадди в то время еще не оправилась от душевной травмы, и ей могло показаться, что он просто воспользовался моментом. А ведь О’Рурки в отношениях с женщинами всегда придерживались кодекса чести, унаследованного от их ирландских предков, и он, Патрик, даже будучи подростком и решаясь на самые отвратительные свои поступки, никогда не совершил ничего, что могло бы причинить вред девушке.
А тут дал маху: объявил Мадди, что не женится на ней. Неудивительно, что Мадди так оскорбилась.
— Ну и попал же я, — пробормотал Патрик, вытряхивая на ладонь пару таблеток аспирина.
На столе приглушенно работало радио, и Патрику вдруг почудилось, что из приемника доносится голос Мадди. Ну и дела! Ему повсюду стал мерещиться ее голос. А все оттого, что он не перестает думать о ней. Вздохнув, Патрик прибавил звук, чтобы послушать, что передают из студии.
— …он придерживается старых правил, но это неплохо. Мой папа, к примеру, тоже такой, а человек он просто замечательный, — вещал голос.
Это и в самом деле была Мадди!
Патрик помотал головой. Он просто ушам своим не верил! Каким образом Мадди добралась до микрофона на его радио?
— Целовался он великолепно, но теперь обходит меня стороной, словно я монстр какой-то. При этом могу поклясться, что я ему понравилась!.. ну, в физическом плане. Хотя, кто его знает, может, я и неправа. А кстати, мужчины могут притворяться?
О-о-о! Только не это!
Патрик вскочил со стула, но, зацепившись ногой за мусорную корзину, тут же растянулся на полу.
— Кто-нибудь из вас знает, почему мужчин так трудно понять? — продолжала Мадди. — Может, какой-нибудь мужчина объяснит это? Хотя мы, женщины, наверное, тоже иногда ставим их в тупик. Видимо, все оттого, что мужчины «произошли от Марса», я что-то такое слышала. И правда, посмотришь — мы такие непохожие, будто с разных планет. Я вам уже говорила о его отношении к браку. По правде говоря, для меня загадка, почему мысль о семье вызывает у него такое неприятие. Для него жениться — все равно что прыгнуть в кипящий котел.
Изрыгая проклятья, Патрик мигом вскочил на ноги и опрометью бросился в студию. Пристроившись на краешке пульта управления, Мадди вовсю разглагольствовала о браке, поцелуях и мужчинах, то и дело взывая к радиослушателям, чтобы узнать их мнение. Джереми Холлингс, судя по всему, пребывал в шоке, но, увидев лицо Патрика, покатился со смеху.
Патрик, будто ножом, полоснул по горлу ребром ладони, но Мадди в ответ на его жест лишь беспомощно развела руками, указывая на микрофон как на главного виновника. Патрик ворвался в студию.
— Объявляй песню, — прорычал он.
— Я не знаю, как ее включить, — пролепетала Мадди, — прошу прощения, это я разговариваю с владельцем радиостанции. Мистер О’Рурк хочет, чтобы я поставила музыку, и он прав, ведь у нас музыкальное радио. Как только я разберусь во всех этих кнопочках, вы услышите Гарта Брукса. Если честно, оборудование здесь до того сложное, ну прямо как в космическом корабле.
Патрик схватил с полки компакт-диск, поставил его, и зазвучала музыка. Удостоверившись, что микрофон Мадди отключен, Патрик исподлобья посмотрел на нее.
— Какого черта ты здесь делаешь?
— Маку стало плохо, а ты говорил, что мертвый эфир хуже всего. Вот мне и пришлось поговорить.
— Ты… — Патрик захлопнул ногой дверь, чтобы Джереми их не слышал, — я совсем не это имел в виду.
На лице Мадди появилось жалкое, обиженное выражение, от которого сердце у Патрика всегда разрывалось.
— Я сказала только, какое замечательное в Крокетте кафе и что «Либерти маркет» теперь открыт круглые сутки. И кафе, и «Либерти маркет» — наши рекламодатели. Я не нарушила ни одного положения Федеральной комиссии связи, честное слово! Что я такого сделала?
— Ты говорила обо мне! Вот что ты сделала!
— Я не называла имени. Кто догадается, что это о тебе?
Мадди ничего, совершенно ничего не понимала.
— Ты не должна была ничего говорить обо мне.
— Почему? Ты и правда великолепно целуешься.
— Откуда ты знаешь? Тебе и сравнить-то меня почти не с кем. Ты не отличишь хороший поцелуй от плохого.
— Так ты хочешь сказать, что целуешься плохо?
— Нет. Да! Я не об этом… — Патрик заскрежетал зубами. Снова рядом с Мадди он теряет голову! — Ладно, я потом подумаю, как поправить дело. А сейчас пойдем отсюда. Нам надо поговорить.
— Но Мак заболел, и его передачу некому вести.
Патрик взглянул на настенные часы и понял, что следующий диджей с режиссером появятся не раньше чем через час. Если не заболеют, как все остальные.
Ну и неделька выдалась! Час от часу не легче!
— Возвращайся на свое место. Я сам поработаю, пока не придет Линдзи Маркофф.
Патрик скрестил пальцы, молясь, чтобы Линдзи пришла пораньше.
Мадди стояла в нерешительности.
— А я думала, ты терпеть не можешь выходить в эфир.
— А я и не буду, — резко ответил Патрик. Он понимал, что несправедлив к Мадди. Ведь она сделала все, чтобы спасти положение, а он накинулся на нее как бешеный. Патрик попытался взять себя в руки. — Я просто буду ставить музыку и рекламу.
— Но все это надо объявлять, — заметила Мадди.
Не в силах противостоять ее напору, Патрик сдался и усадил ее в кресло.
— Ладно, я буду работать с пультом управления, а ты объявлять музыкальные блоки. И только это, — поторопился уточнить он, поскольку вовсе не желал, чтобы его радио превратилось в форум для диспутов Мадди.
Дверь в студию приотворилась, и в щель просунулась голова Джереми.
— Телефон разрывается от звонков, — объявил он. — Радиослушателям не терпится дать Мадди советы насчет ее знакомого, который так великолепно целуется.