Посему присутствовавшие демонстрировали Никите Сергеевичу полнейшую преданность и почтение. После заседания руководство страны в узком составе собралось в комнате президиума ЦК. Хрущев спросил:
– Ну как, товарищи, ваше мнение о проведенном мероприятии и моем выступлении?
Члены президиума стали наперебой говорить, что все прошло просто отлично. Хрущев поручил секретарям ЦК готовить очередной пленум. Сказал, что уходит в отпуск.
Через несколько дней Подгорный, возвращаясь из-за границы, сделал в Киеве «вынужденную посадку» по причине плохой погоды. Всю ночь проговорили с Шелестом, который подробно пересказал, с кем из членов ЦК он уже провел беседу. Со многими сразу нашел взаимопонимание, но кто-то терялся, и разговор не получался.
Подгорный предупредил:
– Будь осторожнее.
Они по-прежнему боялись Хрущева.
«Одно его слово, – вспоминал Шелест, – и многие из нас были бы „обезврежены“, изолированы и даже уничтожены, ведь велся по существу и форме заговор против главы правительства, а чем это кончается, хорошо известно…»
Но на сей раз Хрущев проявил излишнюю доверчивость, расслабился, потерял бдительность.
Николай Викторович рассказал Шелесту, как идут дела в Москве. Некоторые члены президиума колеблются. Кого-то пришлось припугнуть, чтобы как минимум помалкивали…
Брежнев и Подгорный очень просили Петра Ефимовича поговорить с председателем президиума Верховного Совета Украины Демьяном Сергеевичем Коротченко, который много лет работал с Хрущевым, а в 1930-е годы был секретарем Московского обкома. В период массовых репрессий на Демьяна Сергеевича состряпали дело, готовился арест. Его спас Хрущев, вступившийся за него перед Сталиным.
Шелест рискнул и открыл карты. Демьян Коротченко подумал и принял решение:
– Я Никиту знаю давно. Он хороший организатор, преданный коммунист, но, очевидно, на этом посту зарвался – считает, что он вождь. Много сделал политических ляпов. Очевидно, будет лучше для него и для партии, когда он уйдет с этого поста, да и должности первого секретаря и председателя Совмина надо разделить. В семьдесят лет трудно управлять таким государством, как наша страна, да еще со старческим характером Никиты.
– Демьян Сергеевич, что мне передать Брежневу и Подгорному? – спросил Шелест.
– Передай, что я с вами, и если это нужно, могу по этому вопросу выступить где угодно.
Еще один верный соратник Хрущева, многим ему обязанный, легко предал Никиту Сергеевича… Но у заговорщиков не все шло гладко. Подгорный поведал Шелесту, что перед самым отъездом Хрущева в отпуск у них состоялся неприятный разговор.
Никита Сергеевич пригласил Николая Викторовича в кабинет и прямо спросил:
– Это правда, товарищ Подгорный, что существует какая-то группа, которая хочет меня убрать, и вы к этой группе причастны?
(«Представляешь мое состояние и положение?» – говорил Подгорный Шелесту.)
– Откуда вы, Никита Сергеевич, это взяли? – изобразил удивление Подгорный.
А сам подумал: от кого это могло ему стать известно? Подумал о Брежневе. Тот в какой-то момент испугался: «Может быть, отложить все это?» Подгорный на него набросился: «Хочешь погибать – погибай, но предавать товарищей не смей».
Но Хрущев рассказал, что о заговоре его сыну Сергею поведал работник КГБ Василий Иванович Галюков, бывший начальник охраны Николая Григорьевича Игнатова, смещенный с поста секретаря ЦК на безвластную должность председателя президиума Верховного Совета РСФСР. Обиженный на Хрущева Николай Игнатов действительно активно участвовал в подготовке заговора. Он ездил по стране и убеждал старых приятелей выступить против Хрущева.