– Сазан не бандит. Он…
– Да, он мне уже объяснял, что он современный Робин Гуд. Я не верю Робин Гудам, которые подкладывают пластит под офисы своих приятелей.
– Замолчите!
– Не замолчу. Меня уволить труднее, чем Дмитрия Смирного и труднее, чем жену.
– Посмотрим.
Сергей пожал плечами и принялся молча пить кофе.
– Вы мне завидуете, – сказал Александр.
– Нет, я вам не завидую.
– Почему? Мне многие завидуют. Я имею то, чего у вас нет.
– Если бы я был предпринимателем, – сказал Тихомиров, – и был бы не так удачлив, как вы, я бы вам завидовал. Потому что вы добились успеха там, где я не добился. Если бы я был клоуном, я бы завидовал Никулину, а если бы я был шахматистом, я бы завидовал Каспарову. Я думаю, что нормальный человек должен завидовать только тому, кто имеет то, чего он хочет, но не может иметь. Но если я хочу быть сыщиком, а не банкиром, как я могу завидовать банкиру? Это абсурд.
– Кому же вы завидуете? Шерлоку Холмсу?
– Штатным следователям Страшного Суда.
***
День поисков не дал никаких результатов, и к вечеру Сергей получил от начальства нагоняй за бесцельную трату людей и времени. Сергей полюбопытствовал, кто отпустил Сазана, и генерал Захаров сказал ему, что Сазана приказал отпустить он, потому что иначе Сергею грозили такие же неприятности, как свинье на мясохладокомбинате. «Надеюсь, ты не думаешь, что Сазан дал мне взятку»? – осведомился Захаров. Сергей этого не думал.
Когда Сергей вернулся с головомойки, Дмитриев, в кабинете, вежливо разговаривал по телефону. Лицо Дмитриева выражало крайнее удовлетворение.
– Послушай, – сказал Дмитриев, передавая трубку, – это тебе понравится.
В трубке в истерике заходилась женщина.
– Они похитили моего мужа! – кричала она. – Они…
И трубка зарыдала.
Из дальнейших рыданий выяснилось, что муж, директор фирмы «Алена», со вчерашнего дня не был дома, а вечером позвонили какие-то парни, и привезли ее в квартиру в Беляево, где ее муж сидел на цепочке в ванной, и где в ее присутствии в мужа тыкали паяльником и другим бытовым электричеством, требуя с мужа выкуп в пятьсот тысяч долларов, и потом отпустили ее собирать деньги.
Женщина немедленно позвонила в милицию, и там ленивый голос сначала долго выяснял личность заявительницы, а потом, поколебавшись, посоветовал ей позвонить лейтенанту Тихомирову, потому что человека, который, по словам женщины, распоряжался всем в квартире, преступники называли Сазан.
Через десять минут милицейский уазик летел в Беляево по указанному адресу.
В голове у Сергея было весело и злобно. Ну теперь-то Робин Гуд по кличке Сазан так просто не отвертится. Значит, защищаем справедливость?
Берем человека, тычем в него паяльником и защищаем справедливость?
Ай– яй-яй, директор АОЗТ, задержанный милицией на даче своего друга!
Обшарпанная девятиэтажка стыла среди голых деревьев, на лестничных клетках, развесив рот, благоухал мусоропровод, и на площадке между шестым и седьмым этажом маялся одинокий парень в черной куртке. Из кармана куртки торчала рация. Вытянув голую шею, парень разглядывал Сергея и Дмитриева, которые, оживленно разговаривая и размахивая руками, поднимались вверх по лестнице.
– И тут я говорю этой бабе, – громко начал Сергей.
Парень навострил ухо, надеясь услышать, что поддатый мужик в синем плаще сказал бабе, но его интерес так и не был неудовлетворен. Проходя мимо него, поддатый мужик слишком широко взмахнул руками, покачнулся и схватился за перила, – и в следующее мгновение его нога быстро и точно въехала парню в середину брюха. Парня отбросило в объятия Дмитриева.
Дмитриев ловко поймал парня за локти и завернул их назад, а Сергей одной рукой показал парню пистолет, а другой – свое удостоверение.
– Иди вверх и звони. Без фокусов. Понятно? – сказал Сергей.
На площадке шестого этажа хлопнул лифт, и из лифта высадилось трое ментов в камуфляже. Автоматы в их руках свидетельствовали о серьезности их намерений. Парень молча поднялся по лестнице и позвонил в дверь, загораживая глазок.
– Кто там?
– Свои, – сказал парень.
Дверь щелкнула и открылась.
– Руки вверх! – звонко скомандовал Тихомиров, устремляясь в комнату.
Сидящая за столом компания – человек пять – дружно и недоуменно подняла руки.
– Где пленник? – рявкнул лейтенант Тихомиров.
– Какой пленник? – удивился Валерий.
– Черкасов Василий Матвеич.
– Я Черкасов, – грустно сказал один из ужинавших, средних лет человек с белыми волосами и кроткой улыбкой.
Сердце Тихомирова нехорошо забилось.
Валерий сидел, улыбаясь, напротив Черкасова. Он откинулся на спинку дивана. На нем была рубашка с короткими рукавами, и видно было, как кровь отливает от красивых, поднятых вверх рук и собирается над повязкой у правого локтя.
– С чего вы взяли, что он пленник? – спросил Валерий. – Он мой гость. Он тут живет.
– И давно?
– Видите ли, – сказал, улыбаясь, бандит, – мой друг Васька Черкасов поссорился со своей женой, и я разрешил ему пожить на этой квартире.
– Вот так, начальник, – сказал один из сотрапезников. – А что баба наплела вам всякие небылицы, так она же истеричка. Мужа хочет вернуть.
– А ну, – сказал Тихомиров гостю, – снимите рубашку.
Черкасов растерянно оглянулся.
– Я?
Один из оперативников подошел к Черкасову, взял его за шкирку и вытряхнул из рубашки. На животе директора фирмы «Алена» отпечатался красный паленый след от утюга.
– Утюгом тоже жена прогладила? – спросил Тихомиров. – Перепутала с выходной юбкой?
– Э-э, – сказал Черкасов, – это я сам виноват. Я тут выпил немножко и заснул. А утюг на меня свалился.
– Пошли, – сказал Тихомиров директору.
– Куда?
– С нами. Хочу послушать, какую историю он расскажет без вашего присутствия.
– Он расскажет такую же историю, – сказал Валерий.
– Никуда я не пойду, – сказал Черкасов. – Что это, вообще, такое? Я сижу и ужинаю с друзьями, вдруг треск, грохот, врывается стадо милиционеров, топчут ковер в прихожей! По какому праву?
Один из парней за столом потихоньку опустил руки и поволок в рот длинный кусок севрюги.
– Руки на место, – рявкнул Тихомиров.
Парень пожал плечами и снова поднял руки.
– Да что же это такое? – взвизгнул Черкасов. – Если у меня жена дура, так это не значит что вся милиция должна плясать под ее дудку. Дайте поужинать!
Дмитриев длинно и непечатно выругался, и в избытке чувств пнул ногой стенку. Стенка негодующе крякнула.
– Значит, – сказал Тихомиров, опуская пистолет, – вы здесь живете один?
– Да?
– А это гости?
– Да.
– И долго у вас гости останутся?
– Вот поужинаем и поедем, – сказал Валерий.
– Очень хорошо, – сказал Тихомиров, – мы подождем в подъезде, пока вы поедете.
– Зачем в подъезде, – сказал Валерий, – в подъезде грязно, и пьют там только водку. Садитесь-ка с нами.
Тихомиров пожал плечами и сел за стол. Бандиты, как по команде, опустили руки, и потеснились, найдя местечко для четырех стражей порядка.
Черкасов с достоинством застегнул на обнаженном брюхе рубашку, и кто-то принес новым гостям чистые тарелки. Через пять минут милиционеры уверенно работали вилками.
Черкасов взял тарелку, положил на нее длинные золотистые ломти севрюги, несколько кусочков заморского сыра и черненьких, как девичьи глазки маслин, водрузил на тарелку ложку красной икры в обрамлении розочки из масла и нарезал аккуратно розовой ветчины и красно-коричневой, сверкающей белым глазком колбасы. Сверх всего этого он положил какой-то странный, незнакомый Сергею хлеб, и поставил тарелку перед Сергеем.
– Вы чего не едите? – спросил он.
– Мне кажется, – тихо сказал милиционер, – за этим столом кормят исключительно человечиной. Жженой человечиной.
Черкасов сглотнул.
– Но хотя бы выпьете?