— Стина? А я ее знаю, — похвастался Пелле.
— Да-а? — и в голосе Чёрвен почему-то прозвучала нотка недовольства. Пелле удивительно долго молчал. Да и о чем говорить, когда рядом такой пес, как Боцман. Пелле вис у него на шее и шептал на ухо:
— Ты славный пес.
Боцман позволял Пелле ласкать себя. Он смотрел на мальчика доброжелательным, отсутствующим и чуть грустным взглядом, и каждый, кто понимал выражение собачьих глаз, мог прочесть в них вечную преданность. Но Чёрвен было пора идти домой, а куда бы ни шла Чёрвен, за ней неотступно следовал Боцман.
— Боцман, отчаливай! — приказала она. И они ушли.
Окно на кухне было распахнуто, и Мелькерсоны услыхали снизу голос Чёрвен, проходившей мимо:
— Мама, знаешь что? Когда дядя Мелькер шел по крыше, он держался за кочергу.
Они услыхали и ответ Мэрты:
— Понимаешь, Чёрвен, они же горожане и не привыкли обращаться с кочергой.
Мальчики на кухне переглянулись.
— Она нас жалеет, — сказал Юхан. — А мы не нуждаемся в жалости.
Что же касается плиты, Мэрта не ошиблась. Плита не подвела, дрова в ней дружно трещали, и вскоре она накалилась докрасна, распространяя по кухне удивительное тепло.
— Святой домашний очаг! — сказал Мелькер. — У человека не было дома, пока он не изобрел очага.
— И пока она не пришла со своим жарким… — сказал Никлас и так набил рот мясом, что уже больше не мог вымолвить ни слова.
Они ели за кухонным столом, наслаждаясь теплом и домашним уютом. В плите шумел огонь, а за окном — дождь.
Когда мальчикам пришло время идти спать, дождь полил как из ведра. Нехотя покинули они обогретую кухню и потащились к себе на чердак, где было холодно, сыро и неуютно, хотя в плите на кухне еще теплился огонь. Пелле уже спал, закутанный в шерстяные кофты Малин, а на голову у него была натянута шерстяная шапочка.
Дрожа от холода, Юхан прижался носом к окну, пытаясь разглядеть дом Гранквистов. Дождь хлестал по стеклу, и он видел все сквозь плотную завесу струившейся воды. «Торговая лавка», — прочел он вывеску. Дом был такой же красный, как и Столярова усадьба. Участок спускался к заливу, где у Гранквистов был причал, такой же, как и в столяровой усадьбе.
— Может, завтра познакомимся с этими ребятами, которые… — начал было Юхан, но внезапно осекся. На соседнем дворе происходило нечто странное. Дверь дома распахнулась, и кто-то выбежал на дождь. Девочка. В одном купальнике понеслась она к причалу, и за спиной у нее развевались длинные светлые волосы.
— Поди-ка сюда, Никлас, тут кое-что для тебя инте… — Но совсем оторопевший было Юхан снова осекся. Ибо дверь в соседнем доме опять распахнулась — и на дождь выскочила другая девочка, тоже в купальном костюме, и за спиной у нее тоже развевались длинные волосы, когда она неслась к причалу. Первая уже добежала до берега. Прыжок с мостков — и она уже скрылась под водой. Как только ее нос показался на поверхности, она закричала:
— Фредди, ты взяла мыло?
Юхан и Никлас молча переглянулись.
— Это и есть твои ребята, с которыми ты завтра хотел подружиться? — произнес, наконец, Никлас.
— Ну и дела! — только и вымолвил Юхан.
Они долго не спали в тот вечер.
— Не уснешь, пока ноги хоть чуточку не отогреются, — уверял Никлас.
Юхан согласился с ним. Они помолчали.
— Кажется, дождь перестал, — немного погодя сказал Юхан.
— Какое там, — ответил Никлас. — Над моей кроватью, наоборот, только начался.
«Бывает, что нравится, когда крыша течет, а бывает, что и не нравится…»
Никласу хотя и не нравилось, что с потолка капало на постель, но его это не очень огорчало, ведь ему было всего двенадцать лет, и он не привык унывать. Зато оба брата отлично понимали, что Малин проведет бессонную ночь, если они тотчас доложат ей о новом бедствии.