— Я его смутила?! — вспылила Кэти. — Я?! Это немыслимо!
Они подошли к сирени. Хэйдон остановился и прислонил стремянку к стене.
— А ты, — заметил он, — неблагодарная.
«Опять у него глаза горят, — вихрем пронеслось в голове Кэти. — Сейчас он меня поцелует».
Он установил стремянку и, на всякий случай придерживая ее, заявил:
— Лезь.
Кэти влезла на стену. Правда, едва не упала, но все же влезла.
— Спасибо, — поблагодарила она.
Он смотрел на нее, как зоолог смотрит на редкий экземпляр. В его глазах светилось неподдельное восхищение, смешанное еще с чем-то. Кэти разозлилась.
— Это был душевный порыв, — сердечно сказал он.
— Это был… — Она решила не продолжать.
Он внимательно глядел на нее. Она отвела глаза и снова поблагодарила его:
— Спасибо за помощь.
— Жду нашей следующей встречи с нетерпением, — ответил он.
Кэти возмущенно фыркнула, а он засмеялся. Смерив его презрительным взглядом, она одним рывком перемахнула через стену, чтобы не видеть больше его улыбающееся лицо.
Хэйдон перестал улыбаться, как только Кэти исчезла за стеной. Он взял стремянку и отнес ее в гараж. Настроение опять испортилось. Он не знал, почему он злится на Эндрю: из-за того, что тот уже сварил кофе и бесцеремонно шарил в холодильнике, или потому, что друг так некстати зашел в гостиную.
— Где Алиша Бэйтс? — зло спросил Хэйдон, входя на кухню. — Позови ее.
— Супруги ушли вместе. Сказали, что ты обо всем знаешь.
— Черт! — выругался Хэйдон. — Совсем забыл. Они уехали на несколько дней к брату Бэйтса. Почему Алиша не напомнила мне об этом сегодня утром?
— Этим утром ты был занят, — напомнил Эндрю. — Развлекал новую соседку.
— Ты приехал из своих проклятых джунглей, чтобы шпионить за мной? — прорычал Хэйдон.
— Все равно мне больше нечего делать. Кстати, по словам миссис Бэйтс, утром ты был с платиновой блондинкой, а теперь я застал тебя с милашкой, обитающей по соседству… Что случилось с твоими жизненными принципами, Хэрри? Ты же женоненавистник!
— Я их изменил, — сухо ответил Хэйдон. — В морозилке должны быть полуфабрикаты. Миссис Бэйтс всегда оставляет мне что-то для микроволновки, когда уезжает.
Эндрю наконец вылез из холодильника.
— Микроволновка! Какое прекрасное слово! Приятно снова оказаться в цивилизованном мире.
Он открыл морозилку и принялся копаться в замороженных продуктах. Хэйдон наблюдал за ним со смешанным чувством раздражения и радости.
— Я думал, доктора не одобряют полуфабрикаты.
Эндрю поднял голову.
— Послушай, — начал он, — последний год я провел среди лиан, лиан и еще раз лиан. В меню одни булочки да бананы. Иногда жаркое из козы, если ее удавалось подстрелить. — Он достал филе трески и сунул его в микроволновую печь. — Я скучал по цивилизации! Скучал по гамбургерам и хот-догам, скучал по кабельному телевидению, скучал по попкорну… Если я захочу вернуться в джунгли, привяжи меня к стулу.
Хэйдон рассмеялся.
— А ты как? — поинтересовался Эндрю.
— Богатею с каждой секундой, — пожал плечами Хэйдон.
— А вообще как дела?
— Что ты имеешь в виду?
— Расскажи поподробнее о своих жизненных принципах. Расскажи, почему ты их вдруг изменил. Расскажи про блондинку и соседку-милашку. Ты опять решил связать себя узами брака?
— Не смеши.
— А как там Карла?
— Все еще пытается отсудить себе кус.
— Да ну? — удивился Эндрю. — Вы так давно развелись, а она все никак не успокоится?
— Действительно, так давно, что я уже и не помню, как меня угораздило с ней связаться.
— Вы поженились через месяц после моего двадцать первого дня рождения, а развелись, когда я был на Борнео. Вы были женаты лет пять-шесть, — подсчитал Эндрю.
— Четыре года два месяца и десять дней, — уточнил Хэйдон.
— Быстро время бежит, да?
— Да.
— Может, ты решил наконец остепениться? После двенадцати лет холостяцкой жизни можно себе это позволить.
— Хватит с меня экспериментов.
Эндрю не стал комментировать это замечание. Он был единственным человеком на свадьбе, не верившим в прочность брака Хэйдона и Карлы.
— Карла все еще заходит к тебе?
— Мы встречаемся раз в год.
Эндрю бросил на друга неодобрительный взгляд.
— Не смотри на меня так. Мой адвокат посоветовал мне так поступить.
— Но зачем?
— Она держатель акций «Тримэйн». Я не хочу, чтобы она их продавала. Ужин раз в год настраивает ее на хороший лад.
Эндрю мало интересовала бывшая жена Хэйдона, поэтому он спросил:
— А с кем ты встречаешься на данный момент? С блондинкой или с рыженькой?
Хэйдон нахмурился.
— Эта рыженькая сущее наказание.
— Неужели? Я почему-то так и понял, когда увидел вас вместе.
— Не выдумывай. Я только сегодня с ней познакомился, — отмахнулся Хэйдон.
— Шустрый ты парень!
— Следи за тем, что говоришь!
Эндрю сделал невинное лицо.
— А что я такого сказал? Тебе уже далеко не двадцать один. Наслаждайся жизнью!
Хэйдон еле сдерживал улыбку.
— Спасибо за совет, но меня не привлекают легкомысленные девчонки.
Эндрю собирался было сказать, что сцена, которую он застал в гостиной, указывала на обратное, но промолчал. Вместо этого он заметил:
— Мне она показалась славной.
— Ты слишком много времени провел в джунглях в компании диких обезьян. Тебе кто угодно покажется славным. Даже девчонка с лепестками сирени в волосах.
— Девчонка? Не обманывай ни меня, ни себя. Она тебя возбуждает.
— Неправда, — возразил Хэйдон. — Если хочешь знать, она так меня разозлила, что я ее чуть не убил.
— Теперь это так называется? Хэрри, мой мальчик, у меня нет проблем со зрением. Хорошо, что ты перестал жить отшельником.
Хэйдон терпеливо выслушал замечание друга и в ответ изрек:
— Ты все такой же.
— Не комплексуй. Тебе досталась замечательная соседка. Подумай об этом. Неужели она тебе ни капельки не нравится?
— Это еще как сказать, — хмуро отозвался Хэйдон.
Кэти не хотела даже вспоминать о случившемся. Этот мужчина просто невыносим. И очень опасен.
Как он посмел?
Она тоже хороша: позволила ему почти все, но это не снимает с него ответственности за происшедшее. Сначала он целует ее так, что распаляет все ее самые низменные инстинкты, а потом смеется над ней.
Кэти стиснула зубы. «Он мог сделать со мной все что угодно. Я не сопротивлялась».
У нее даже мурашки по спине бежали, когда она об этом думала. Только однажды она поддалась влечению, и слабость ее обернулась катастрофой.
Ей было восемнадцать, а Майку — двадцать. Он клялся, что любит ее, и она поверила, а потом… Она никогда не забудет выражение его лица, когда он увидел