Собственно, если уж копаться в прошлом по-настоящему, то следует вспомнить, из соображений справедливости, что желание сопричаститься китайской культуре появилось у Путина еще в юности, когда объяснили тренеры, что и дзюдо и вся связанная с ним философия «мягкого пульса» — отголоски, японские ветки огромного китайского дерева.
Он вошел, охрана осталась за дверью. Раздевался быстро — Ван Линь очень хлопотал. Одежду из рук торопливо выхватывал со счастливой улыбочкой. Суетливая вежливость Ван Линя заставляла пошевеливаться. В черном халате и с красной повязкой на голове Путин вошел в зал. Китайцы заулыбались, забормотали. Слышалось: «Господи, господи…» С ударением на последнем слоге. Посреди зала стояла жаровня, на ней — медная бадейка с маслом. Масло кипело. Провели Путина три раза над кипящим маслом. Ему пришлось подбирать полы халата. Из аккуратности — чтобы не поджечь и не испачкать. Он ведь брезгливым парнем был, наш Путин.
Не очень-то приятно пахло этим маслом. Стали зажигать ароматные палочки. Тут уж совсем ударило в голову. Почему их называют ароматными? Вонь от них была такая, что хоть святых выноси.
Ли Мин — главный в ритуале, даос-наставник.
Он становится перед алтарем на колени и выкликает четырех святых горы Удан-шань. Он подносит им вино.
Потом пускается в замысловатый танец, сопровождаемый молитвой остальных. Тихонько подпевает и Путин. Не слова, а так — бубнит мотивчик.
Закончив движения «шаг единорога», наставник девять раз проходит по кругу «шагом восьми триграмм».
Чжоу И, которого обслуга зовет попросту Женей, мешает непрерывно своими пояснениями. Вроде как переводит слова гимнов. Путин вежливо кивает и отвечает: «Я понимаю». На пятый раз лицо его становится ненавидящим, он благодарит Чжоу И таким стальным тоном, что тот отходит в сторонку и оттуда еще некоторое время мешает слушать, но уже как бы отрабатывая положенное — смотрит в сторону, боясь встретиться с Путиным глазами и все переводит, переводит, переводит, переводит на какой-то собачий русский. Это с ним недавно такое. И всего только раз, с месяц назад, Путин попросил Женю помочь в общении с Ли Мином. И вот: Женя считает себя высочайше пожалованным титулом придворного толмача и никак не желает мириться с опалой.
Остальные поют, и Путин смысл довольно точно чувствует. Вызывают богов. Камлают, чтобы узнать его будущее, задобрить высших существ, дать ему покровителей среди сонма духов. Сегодня — его день. Сегодня — День Зачатия Путина. 7 января, я уже говорил. Рождество, мол, православное. Но православное рождество в следующем столетии будет 8 января, а День Зачатия нашего излюбленного героя всегда будет 7 января. В отличие от Иисуса, Путина зачали по новому стилю, незыблемейшему из стилей, и в этом — свидетельство всепобеждающей мощи научного знания.
Позже, весной 2008 года, я публично призывал Комитет спасения России назвать 7 января Днем Зачатия ВВП, если кто помнит. Чтобы этот день праздновался всенародно. Но это предложение было проигнорировано. А жаль, нашему брату-даосу было бы приятно.
У привычного и принюхавшегося уже президента снова кругом пошла голова — даосы жгли специальные игрушечные деньги — символ поклонения богам, потом желтые листы бумаги — пропуски в мир духов. Потом еще и еще бумаги — доклад богам о положении дел, о титулах главного священника, о существе вопроса, с которым Путин обращался к высшим силам. Заявление в высшие инстанции, иными словами.
Ли Мин воскурил теперь кадило отдельно для Путина и дал ему в руки. Кадило было необычное — не на цепях, а с ручками-проушинами по бокам. Все, кроме наставника, пали на колени и ниц, и Путин тоже пал. Все легко справлялись с этой позой, а Путину было трудно — у него в руках дымило кадило, неуютно как-то получилось. Пришлось постепенно привставать, подниматься, передвигая локти. Дым теперь шел прямо в лицо. Грел. Запаха не было.