Зеркало Велеса - Прозоров Александр Дмитриевич

Александр Прозоров

Князь #1

Пролог

Позднейосеньюсемьтысяч пятьдесяттретьегогодаотсотворениямира,

незадолго до заката Куприянова[в переводе насовременный язык 13 сентября1544

года]дняналевомберегу реки БольшойУдрай,напротивКозютина мха,что

раскинул свои топи верстах в тридцати на закат от Великих Лук,одинокая женщина

натянулаповодья чалогоконя, останавливаясь возле самойводы. На вид путнице

было немногимменеесорока, волосызакрывалтемныйпуховыйплаток,сквозь

которыйместами проблескивали жемчужины, на плечах еележалсуконный, изрядно

повыцветший и вытертый кафтан,ноги прятались в мягкие сафьяновыесапоги, тоже

порядкомпоношенныеирастерявшиевышивку—наголенищеосталосьтолько

множество мелких дырочек да несколько алых и зеленых нитей.

Впрочем, если путница желала выдатьсебя занищую селянку, получалось у нее

плохо. На сжимающих поводьяпальцахпоблескивали несколькоперстнейс яркими

самоцветами, жемчужная понизь и золото сережек просвечивали через платок крупной

вязки;воторочкерукавови обшлаговкафтаналегкоугадывался благородный

бобровый мех — слишкомдорогой для смердов,обходившихся дажедля праздничных

одеяний простеньким горностаем, а тои вовсебелкой илисицей. Да изолота в

таких количествах селянке илигорожанкенимуж,ниотецнеподарят. Ладно

серьги, ладно пара перстеньков, ладно понизь — но не все же сразу!

Даикони у женщиныбылиладные,тонконогие ирослые, малопохожиена

неприхотливых низких, брюхатых лошадок, которых и в плуг, и в возки запрягают, а

при нужде и подседло подводят.Судя по поджаромубрюху, кормили скакуновне

только сеном-соломой,нои зерна изрядно в яслиподсыпали. Тонкие ноги и рост

означали изрядную примесь туркестанской крови. А может статься, коней и вовсе из

Бухары напродажу привели —тогда за них немало золота пришлось отсыпать.Без

золотатаких красавцев развена меч, в походе взять можно. Но смерды впоходы

ратные нечасто ходят, подобная добыча наих долювыпадает редко.Вот боярин

родовитый такой дуван и захватить, и при себе оставить мог, на золото не менять.

Но тогда и в седло мог только сам он подняться — либо супружница его, боярыня.

Шедший в поводу конь остановился и опустил голову, ткнувшись хозяйке мордой в

колени.Путницаохнула —скорее отнеожиданности,чем от боли, —торопливо

дважды перекрестилась, кинулабыстрыйвзгляд на спину заводного скакуна.Там,

накрытый по плечи овчиной, лежал темноволосый парень лет четырнадцати. Глаза его

были закрыты, а дышал он тяжело, мучимый хворью.

Женщинавздохнула,перевела взгляднаКозютин мох,раскинувшийсяпоту

сторону реки.Пальцы ее,выдаваябеспокойство, нервно затеребили темнуюкожу

поводьев.

День, несмотря нанизкие серые облака, выдался теплый — но со стороны болота

тянуло влажной прохладой, смешанной с запахом грибов игнили. Да ичего еще от

нее взять,оттопи-то?Мертвое место.Развечтолягушкам да гадюкам внем

хорошо.

Через сочную,еще не пуганную первыми заморозками,прибрежную осоку креке

ныряла узкаятропка,чтобы потом выбратьсянотусторонуУдраяи, обогнув

камышовую поляну, уйти куда-то поднизкие корявые березы.Стало быть,кому-то

было дело и до топи, коли тропу пробили. Хаживает кто-то.

Путницаисама зачем-то пробиралась к берегу по этой тропе, но сейчас вдруг

заколебалась,никак нерешаясь двинутьсядальше.То ли брода не знала, то ли

воды боялась, то ли еще что беспокоило.Онои понятно— местоглухое. В омут

ухнешься — подмоги не дозовешься.

Парень на заводном коне вдруг застонал, качнувголовой из стороны в сторону.