Они не нуждались в одежде, лишь на ремнях у них висели чудовищных размеров мечи и разнообразные мешочки и сумки. Участники застолья ели, пили из больших деревянных кружек, окуная их в бочку с проломленной крышкой. Футах в десяти от стола громоздились куча каких‑то корнеплодов, половина туши, вроде говяжьей, неоткупоренная бочка и мелкий скарб, в том числе трехногий деревянный табурет. Похожее на свинью животное, привязанное веревкой к тяжелому мешку, с хрюканьем жевало веревку. Ясно было, что скоро оно освободится.
Но никто из собравшихся не обращал на животное никакого внимания. Билл появился перед ними, когда они, прекратив петь, глазели на существо поменьше, с округлыми формами – можно сказать, полненькое, – на голову ниже девятифутовых гигантов за столом и с голосом на октаву или две выше, чем у остальных. Меча у существа не было, и Билл заключил, что это женщина. Она кричала на присутствующих – в особенности на сидевшего во главе стола, лицом к ней. У него, как заметил Билл, тоже не было меча, а выглядел он пьянее остальных.
– ...Посмотрите на него! – кричала она, когда Билл вошел во двор и приблизился к столу никто, похоже, его не никто замечал. – Ему это нравится!Нам приходится жить здесь, вне деревни, потому что он, видите ли, не желает выступить в поддержку нашего права жить на постоялом дворе, хотя он и знает, что я двоюродная сестра покойной жены Еще‑Варенья. Нет, вместо этого он сидит здесь и напивается вместе с мошенниками и бездельниками вроде вас всех. Почему ты с ними связываешься, Жестяное Ухо? Ну, отвечай!
– Они меня заставляют, – пробормотал сидевший во главе стола, которого, очевидно, звали Жестяное Ухо. Язык его слегка заплетался, но выражение на его морде, насколько мог понять Билл, было далеко от несчастного.
– Так почему ты им позволяешь? Почему ты не можешь сразиться с ними, как подобает мужчине? Если бы я была мужчиной...
– Не поить гостей невежливо, – заплетающимся языком возразил Жестяное Ухо.
– Невежливо! Гостей! – закричала женщина. – Бывшие бродяги, грабители, воры...
– Успокойся, Штучка‑или‑Две! Вовсе незачем злиться! – угрожающе прорычал один из вооруженных сотрапезников. – Все честно. Если в этой куче есть что‑нибудь, – он указал туда, где было привязано животное, – без чего ты действительно не можешь обойтись, никто не мешает тебе пойти и поговорить с Костоломом...
– Ну да, конечно! – воскликнула Штучка‑или‑Две. – Поговорить с Костоломом, как же! Он не лучше вас всех – позволяет Красотке совать всюду свой нос и относиться к себе так, как она! Если бы здесь были настоящие мужчины, они давно бы превратили таких, как он и вы, в капусту! Когда я была молода, если девушка не хотела покидать свой дом, она могла говорить об этом сколько угодно. Мужчина, который хотел ее, просто приходил однажды, сбивал ее с ног и уносил...
– Так же, как поступил с тобой Жестяное Ухо? Да? – прервал ее вооруженный, и все за столом разразились могучим хохотом, от которого у Билла зазвенело в ушах. Даже Жестяное Ухо чуть не подавился от смеха содержимым деревянной кружки, хотя, насколько мог понять Билл, смеялись и над ним.
Штучка‑или‑Две что‑то кричала в ответ, но ее слова тонули в хохоте, утихнувшем лишь через несколько минут.
– Я даже слышал, что это ты,Штучка‑или‑Две, ворвалась однажды ночью в дом папаши Жестяного Уха и утащила его! – прогремел сидевший за столом, как только стало потише, и снова раздался оглушительный хохот.
Последняя реплика явно произвела необычный эффект, на мгновение лишив Штучку‑или‑Две дара речи. Воспользовавшись этим, а также тем, что хохот начал стихать, Билл решил привлечь внимание к собственной персоне. Все это время он стоял при ярком свете солнца рядом со столом, но по какой‑то странной причине его, казалось, никто не замечал.