К тому времени у меня появилось подозрение, что я беременна.
Флавия наконец почувствовала некоторый интерес; горечь и страстность, прозвучавшие в голосе женщины, вывели ее из сонного оцепенения. Она посмотрела в лицо синьоры Фанселли, ни словом не прервав ее повествование.
— Он взял с собой коробку, — говорила тем временем пожилая женщина, руками обозначив квадрат чуть менее полуметра. Затем руки ее бессильно упали от непомерного напряжения. — Он не сказал мне, что в ней лежит. Сказал, что его попросил захватить ее один приятель. Почему-то я не поверила ему. В то время я была еще совсем глупой и полагала, что любящие люди не должны ничего скрывать друг от друга. Поэтому, как только поезд отошел от вокзала, я заглянула в коробку. Хам оказалось изображение святой Мадонны. Я сразу узнала его, потому что видела много раз в доме Страга и очень любила эту картину. Я убрала картину в коробку и ничего не сказала Джеффри. Потом, когда мы жили в Швейцарии, он как-то раз ушел вместе с коробкой, а вернулся уже без нее.
— Куда он ее отнес?
— Не знаю. Мы остановились в чудесном отеле — мне казалось, я попала в рай. Я была слишком влюблена, чтобы задавать вопросы.
— А потом?
— Потом мы вернулись во Флоренцию, и где-то через неделю я сообщила Джеффри о своей беременности.
— Полагаю, он не слишком обрадовался?
Синьора Фанселли покачала головой.
— Это было ужасно, — сказала она. — Он просто рвал и метал. Осыпал меня оскорблениями, а под конец велел убираться. Слух о моей беременности дошел до администрации школы, где я работала, и меня уволили. Если бы не доброта одной девушки, которая там училась, даже не знаю, что бы сталось со мной…
Флавия мысленно сопоставила ее рассказ с тем, что было известно о похищении картины Уччелло. Все факты сходились: из палаццо Страга была украдена «Мадонна» Уччелло. Предполагалось, что ее вывезли из страны, и рассказ синьоры Фанселли косвенно подтверждал это. Кое-какие детали, однако…
— Скажите, а почему вы решили, что картина была украдена?
На какой-то момент женщина пришла в замешательство и нахмурилась, затем лоб ее разгладился.
— Когда я вернулась, все только об этом и говорили, — сказала она. — Девушки из нашей школы много раз бывали в палаццо. Мне рассказали о краже, когда я вернулась из Швейцарии. По рассказам, в палаццо давали ежегодный бал для учениц школы, у синьоры была такая традиция. И после бала выяснилось, что пропала картина.
— И вы ничего не сказали? У вас не возникло желания отомстить обманувшему вас мужчине?
Женщина изобразила саркастическую усмешку.
— То есть сделать именно то, на что он рассчитывал? Кто поверил бы мне? Я не знала, кто украл картину. Кроме того, я боялась попасть за решетку. Он наверняка объявил бы меня зачинщицей.
— Вы встречались после этого с Форстером?
— Я уехала в Рим искать работу. Когда родился ребенок, мне пришлось отправить его к родным в Америку. Тогда все было непросто, не так, как сейчас.
Казалось, она собирается сказать нечто важное, и Флавия снова приготовилась слушать.
— Итак, вы написали нам. Зачем, могу я спросить?
Синьора Фанселли провела рукой вдоль своего изможденного тела.
— Священник. Отец Микеле посоветовал мне облегчить совесть. И я благодарна ему.
— Ну что ж, очень хорошо. Нам, конечно, придется тщательно проверить всю информацию. А теперь нужно составить официальное заявление.
— Это будет иметь какие-то последствия?
Флавия покачала головой:
— Что вы, никаких последствий, если только вы не передумаете. Тогда окажется, что я впустую потратила время…
— Я имела в виду — для него. Для Форстера, — сказала женщина с неожиданной ненавистью, испугавшей Флавию.
— Мы проведем расследование — это все, что я могу обещать.