— И поскольку факт кражи налицо, мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.
Священник нахмурился, в задумчивости сложив ладони на груди.
— Не представляю, откуда у вас такие сведения. Над алтарем действительно висела картина, но мы продали ее около месяца назад.
— Продали? Кому? Разве это не собственность прихода? Я полагал, такие сделки заключаются с разрешения Ватикана. А они обычно информируют нас.
Священник выглядел смущенным.
— Да, верно. — Он помолчал. — Вам обязательно нужно составить рапорт? Дело в том, что мне хотелось бы избежать бюрократических проволочек.
— Пока я не знаю. У нас появились сведения, что картина украдена. Если вы ее продали, нас это больше не интересует. Улаживайте свои дела с Ватиканом сами.
— Она не украдена. — Священник немного подумал и счел необходимым дать разъяснение. — У меня есть программа помощи наркоманам в округе Кампо — мы даем им кров, пищу, пытаемся отучить от наркотиков и помогаем наладить новую жизнь.
Боттандо кивнул. Он знал о подобных программах еще по работе в Милане. Как правило, их проводили в жизнь священники из богатых приходов. Конечно, они не решали проблему, но правительство не занималось ею вообще.
— На это требуется много денег, а у нас, как видите, небогатый приход. Мы не получаем пожертвований от посетителей, ни единой лиры от епархии и из бюджета города. Около месяца назад у нас появился человек, который выразил желание купить надалтарную картину. Он предложил сумму, на которую — наша программа может существовать целый год, и я согласился. Сделка не была зарегистрирована в Ватикане, потому что в этом случае они забрали бы большую часть денег себе. Я решил, что моим заблудшим овцам эти деньги нужнее.
Боттандо снова кивнул. Он уже привык к тому, что все действуют в обход правил, хотя это и затрудняло его работу.
— Сколько он заплатил?
— Десять миллионов лир, — ответил священник. — Конечно, картина не стоит таких денег, и я счел своим долгом сообщить ему об этом, но он сказал, что некий коллекционер мечтает приобрести картину Мантини и готов заплатить за нее больше реальной стоимости.
— Он дал вам расписку?
— Разумеется, все было оформлено как положено. Если хотите, я принесу копию квитанции.
Он поспешно удалился в ризницу и вернулся с большим листом белой линованной бумаги, в верхнем правом углу которого стоял штамп.
— Вот. «Продан „Отдых на пути в Египет“ Мантини из церкви Святой Варвары в Риме за десять миллионов лир». Дата — пятнадцатое февраля, а здесь подписи — моя и покупателя, Эдварда Бирнеса. Я смотрю, он не указал своего адреса. Как же я сразу не заметил? Но он заплатил наличными и дал щедрое пожертвование на мою программу, так что это, наверное, не имеет большого значения?
ГЛАВА 2
Около восьми вечера Флавия ди Стефано вздохнула, бросила взгляд на оставшуюся работу и бодрой походкой вышла из офиса. День выдался трудный и не особенно плодотворный.
После посещения церкви Святой Варвары она провела остаток дня, делая запросы о Мантини, — не особенно занимательная работа для человека, мечтающего разоблачить коррупционеров в правительственной верхушке. Обзвонив уйму госучреждений, Флавия убедилась, что сделка была абсолютно законной. Владелец добровольно продал картину, а покупатель легально вывез ее в Англию, сообщив о своих намерениях всем заинтересованным органам. Он заполнил необходимые бланки и квитанции, получил разрешение министерства культуры, казначейства, миновал все таможенные препоны.
Обычные действия добропорядочного торговца произведениями искусства. За исключением того маленького факта, что король лондонских дельцов от искусства мог заинтересоваться Рафаэлем, но никак не Мантини.