Я обернулся.
- Да нет. Просто мне захотелось сделать что-нибудь полезное. Если секретарю необходимо ознакомиться со всеми этими бумагами, у меня, по-
видимому, уйдет года два-три, не меньше.
- О нет, это вовсе не так уж долго. Как только вернется мистер Джарелл, мы сразу подключим вас к работе.
- Вежливый ответ. Ценю. Могли бы просто сказать: не суй свой нос куда не следует. - Я положил папку на место и закрыл шкаф. - Могу хоть
чем-нибудь быть полезен? Короче, вам не требуется вынести мусорную корзину или сменить промокательную бумагу на пресс-папье?
- Нет, благодарю вас. Кстати, раз мистер Джарелл дал вам ключи, я не вправе запретить вам совать нос куда не следует.
- Вы правы. Беру свои слова назад. От него что-нибудь слышно?
- Да, он звонил около часа назад. Вернется завтра, скорей всего к вечеру.
В ее манерах было что-то настораживающее. Дело не в том, что стенографистке не подобает говорить в такой манере с секретарем (уж кто-кто, а
я просек, что называть ее стенографисткой все равно, что Вулфа сыщиком).
Не могу вам объяснить толком, что именно, поскольку сам не знаю. Просто в наших отношениях что-то было не так, а что - не знаю. Я надеялся,
это прояснит наш дальнейший разговор, но тут зазвонил телефон.
Нора сняла трубку черного аппарата и через секунду передала ее мне.
- Это вас. Мистер Фут.
- Хелло, Роджер. (Попрошаек я называю только по имени), - Ален у телефона.
- Вы очень плохой секретарь. Где это вы болтаетесь целый день?
- Вокруг да около. Но сейчас я на месте...
- Это я знаю, по-моему, вы играете в кункен. Не желаете разбогатеть?
Старикан в отсутствии, так что вы там не требуетесь.
- С удовольствием. Где?
- В моей комнате. Подниметесь на верхний этаж, направо мимо вашей комнаты первый поворот налево. Я буду вас ждать у двери.
Комната Фута оказалась побольше моей. Она целиком выражала вкусы ее хозяина. Кресла были обиты зеленой кожей, габариты одного из них вполне
бы устроили самого Вулфа. К стенам были приклеены скотчем десятки фотографий лошадей, в основном цветные.
- Нет такой лошади, которая бы не поживилась из моего кармана, - сказал Роджер. - Мускулистые. Красавицы. Я продираю утром глаза, а они
здесь, передо мной. Стоит ради такого проснуться. Мужчина всегда должен знать, ради чего ему начинать новый день. Верно?
Я кивнул.
Я думал, мы будем играть центов на двадцать за очко или даже больше, и если он выиграет, я ему плачу, если выигрываю я, он остается мне
должен.
Однако мы играли по-приятельски, по центу за очко. Фут был первоклассным игроком, мог говорить о чем угодно, а сам помнил каждый снос и
прикуп. Я выиграл всего 92 цента, и то только потому, что мне страшно везло.
Воспользовавшись каким-то его анекдотом, я бросил как бы мимоходом:
- Это мне напоминает одно услышанное сегодня замечание. Кстати, что вы думаете о человеке, который пристает к жене собственного сына?
Он как раз раздавал карты. Его рука на секунду застыла в воздухе.
- Кому принадлежит это сообщение?
- Так я вам и сказал.