— Могу я спросить, много ли приглашений вы получили? — поинтересовалась она, прерывая затянувшееся молчание.
— Много? — Нортхэм изобразил ужас. — Мне показалось, что я попал под артиллерийский обстрел. Впрочем, вы брать было нетрудно. Я очень хотел попасть сюда.
Элизабет тепло улыбнулась:
— Баронесса будет счастлива, когда узнает об этом. Предпочесть ее прием всем остальным… Это и в самом деле высокая оценка. Не возражаете, если я передам ей ваши слова?
— Разумеется, но, думаю, лучше не говорить ей об истинной причине, которая привела меня сюда.
Улыбка Элизабет померкла, а затем и вовсе угасла.
— Что вы хотите этим сказать?
— Разве непонятно?
— Нет.
Он поднял брови, посмеиваясь над ее нетерпеливым тоном.
— Должно быть, я переоценил вашу проницательность либо проявил к вам недостаточное внимание.
— Я считаю себя весьма проницательной, милорд.
Он кивнул:
— Я тоже. Но тогда это означает, что мне не удалось ясно выразить свои намерения.
Элизабет вдруг захотелось оказаться как можно дальше от этого места. Видимо, эти чувства отразились на ее лице.
— Ну вот, кажется, я смутил вас, — улыбнулся Нортхэм.
— Нет, просто…
— О, прошу вас, не надо лукавить. Я же вижу, что мой очевидный интерес почему-то задел вас. Пожалуй, мне следует объясниться.
Элизабет не знала, куда девать глаза. Какой стыд, что он с такой легкостью читает ее мысли! Как будто она какая-то деревенская простушка. В двадцать шесть лет пора бы научиться управлять своими эмоциями, а уж тем более выражением лица. Она подавила желание отвернуться и смело взглянула ему в глаза. Жаль только, что не в силах избавиться от предательского румянца.
— Я не чувствую себя задетой, — заговорила она надменным тоном. — Просто в свои двадцать шесть лет я уже привыкла к мысли, что, как принято говорить, «прочно обосновалась на полке». Видите ли, сэр, меня считают «синим чулком» за мой интерес к чтению и наукам. И хотя общеизвестно, что за мной дают солидное приданое, ни для кого не секрет, что я предпочитаю сама распоряжаться своим состоянием. От вашего внимания также не ускользнуло, что я не слишком грациозна — проще говоря, калека. Может, я и неплохая собеседница, но совершенно не гожусь в спутницы жизни. И наконец, если всего вышесказанного недостаточно, чтобы отвадить потенциального жениха, мой отец, граф Роузмонт, отличается тяжелым характером, если не сказать больше. Я просто не в состоянии представить себе человека, который согласился бы иметь его в качестве тестя.
Нортхэм молчал, глядя на ее решительное лицо и миндалевидные глаза, с вызовом смотревшие на него. Они были почти такого же цвета, как и ее волосы, и так же искрились золотистыми бликами.
— Да уж, — сухо бросил он. — Меня совсем не прельщает перспектива породниться с графом Роузмонтом.
Какой-то бесенок подтолкнул Элизабет на язвительное замечание:
— Полагаю, он тоже к этому не стремится.
— В его глазах мелькнула ирония.
— Тем лучше.
— И я тоже, кстати, — поставила точку в этом раз говоре Элизабет.
Ситуация становилась все более забавной, но Нортхэм постарался скрыть веселье. К тому же граф был заинтригован. Он видел, что Элизабет Пенроуз восприняла его интерес к себе как ухаживание и при этом вовсе не чувствует себя польщенной. Паника — вот как можно было описать ее состояние.
— Ну что ж, значит, мы не подходим друг другу, — нарочито вздохнул он, не желая заканчивать их пикировку, от которой получал удовольствие.
— Совершенно верно.
— В таком случае можно только порадоваться, что полковник не питал подобных надежд. Не хотелось бы его разочаровывать.
— Полковник? — У Элизабет перехватило дыхание. — Вы знаете Блэквуда?
— Да. Я служил под его началом в Индии.
— Как он поживает? — нетерпеливо спросила она.