Немудрено, что за столько лет все это разнотравье, перегнив, дало слой почвы такой толщины, что все развалины поселка оказались погребенными не менее добротно, чем ацтекские пирамиды.
– Даже если наши гипотетические предшественники здесь и побывали, то никаких раскопок они тут не производили, это и ежу ясно, – с досадой проговорил Юрг, покачивая носком сапога подобие земного эдельвейса величиной с тыкву. – Но не могли же амулеты, которые мы нашли в брошенном кораблике, валяться здесь просто так, на земле! А кроме этих холмиков…
– Чтоб меня за ногу! – с простодушным изумлением воскликнул вдруг Пы. – Гляньте‑ка, снег!
– Ты что, парень, обалдел? При такой‑то жаре! От полноты чувств Юрг даже покрутил пальцем возле виска. Но в чем‑то его туповатый, хотя и могучий младший брат по оружию, видавший настоящий снег только однажды, в первые часы пребывания на Тихри, был прав: из всех трещин, избороздивших каменистые откосы, обрамлявшие долину гейзеров, вытекали какие‑то молочно‑белые потоки. Привычно огибая зеленые холмики и никоим образом не реагируя на присутствие замерших людей, они целеустремленно направлялись к еще дымящейся горячей луже, в которой пестрела обваренная кипятком растительность.
– Тараканья мелочь, – уверенно констатировал Юрг. – Потянуло на тепленькое.
– А почему – белые? – поинтересовался дотошливый Борб.
– Пещерные. Долгая жизнь под землей не требует защитной окраски… Вон, уже нахлебались своего супчика, назад ползут.
Но командор ошибся: белесые длинноусые твари, словно потеряв ориентацию, бессмысленно кружились на месте, отчего окрестности гейзера стали напоминать гигантский снежный муравейник; Борбу пришлось прикончить парочку наиболее предприимчивых, подбиравшихся к его сапогам – не из соображений безопасности, а просто из чувства брезгливости. Но, к немалому изумлению людей, оставшиеся в здравии тараканы тут же уволокли бренные останки погибших и предали их погребению в теплых лужах. Впрочем, и остальные твари, оказывается, кружили по долине не бесцельно: каждый теперь тащил в воду кто травинку, кто листик, а некоторые, объединившись, и себе подобных, тщетно пытающихся сопротивляться.
– Мать честная! – изумился Юрг. – Да никак они тут насобачились варить себе обед в естественных условиях! Показать бы этот феномен нашим энтомологам – дошли бы до заикания, а потом получили по Нобелевской премии…
Но, как выяснилось, суповарением занимались не все усатые твари: наиболее крупные тихонько ползли обратно к расщелинам, а под выпуклыми фасеточными глазами у них отвисало что‑то вроде защечных мешков.
– Кому‑то кормежку потащили, – заметил Борб. – И что‑то их многовато для того, чтобы поместиться просто в щелках.
– Молодец, – сказал Юрг. – Профессиональная наблюдательность растет прямо на глазах. Делаем вывод: такое наличие биомассы указывает на то, что за стенами скрываются пещеры, в которых – не исключено – до тараканов обитали аборигены. Разумно будет разделиться: мы с Борбом осматриваем левую стену, а вы – противоположную. И, братцы, повнимательнее!
Пы засопел громче обычного: как всегда, командор выбрал себе напарником кого угодно, но только не его. Но Юргу было сейчас не до мелочных обид. Врожденный (как, наверное, и у всех нормальных землян) исследовательский зуд гнал его вдоль почти отвесного обрыва, на котором он уже издалека углядел полустертые столетиями ступени, ведущие наверх; но командор торопиться не стал – тщательно оглядывал каждую трещину или дыру, хотя и безрезультатно: все они были естественного происхождения и поражали разве что обилием усов и хвостов, торчащих из оных.