Но когда оставалось шага три до лестничных уступов, наперерез Бобу метнулся некто трилобитоподобный, явно обделенный инстинктом самосохранения. Изрядно поднаторевший за прошедшую зиму в увлекательной игре, внедренной командором, дружинник скорее машинально, чем из хулиганских побуждений, точным ударом отпасовал наглую тварь прямо под ноги Юргу; тот на секунду замешкался, выбирая пару камней, которые можно было бы принять за условные ворота, но членистоногому страдальцу этого хватило, чтобы самому определить собственную судьбу: на подлете к командорскому сапогу он извернулся и, отрикошетив от земли, точно вписался в четырехугольную дырку подозрительно правильной формы.
Треск, скрежет и клацанье, последовавшие за вторжением в чужую нору, могли бы сопровождать разве что схватку двух гигантских крабов; из отверстия полетели крупная чешуя и какие‑то подозрительные ошметки.
– Игра не доводит до добра, – флегматично резюмировал Борб.
– Отнюдь. Мы наконец‑то нашли пещеру!
Вокруг дыры, в которую при большом (но, естественно, отсутствующем) желании можно было бы просунуть голову, отчетливо просматривались следы старинной кладки: в давние времена вход был замурован, что наводило на мысль, что это – примитивная погребальная камера. Неугомонное чутье подсказывало Юргу, что цель их многомесячных поисков – таинственная кладовая, из которой примерно год назад так и не опознанная банда джасперянских мародеров похитила бесценные амулеты древних свахейцев – прямо перед ним. Похоже, что оценить по достоинству найденные сокровища грабители так и не удосужились – или не успели. Скорее всего, их приняли за никчемные безделушки и потому не замаскировали то место, откуда их взяли.
– Эй, все ко мне! – гаркнул командор, подтверждая свой зов взмахом руки. – Сейчас сейф вскрывать будем.
Даже если его голос и не долетел до противоположной стенки каменного «корыта», остроглазый Дуз призывного жеста не пропустил, и спустя секунду оба, как сивки‑бурки, явились пред командоровы очи, уже порядком вспотевшие.
Скрытое застиранной облачной пеленой солнце, которое они поначалу, согласно Звездным Анналам, звали Сорочьей Свадьбой, потом упрощенно – Сорокой и, наконец, совсем фамильярно – Соуроком, сейчас гнездилось где‑то в окрестностях зенита, и командор со злорадным сочувствием оглянулся на своих подчиненных, облаченных в «полускафандры», то есть длинные камзолы из тонкой оболочки молодого жавра. По здешним варварским меркам – высшая степень неуязвимости. И, в качестве бесплатного приложения – теплоизоляции. Багровая лунообразная физиономия Пыметсу глянцевито отсвечивала, точно ритуальная маска из сургучной яшмы, а на раздвоенном кончике вздернутого носика висела янтарная капля. Жалко ребят, но облачаться в легкие синтериклоновые скафандры с внутренним охлаждением, которые предлагала им Земля по щедрости душевной, они из патриотических соображений отказались – ну вот и пусть теперь терпят.
Тоже мне традиционалисты липовые – как запахло пожизненной слепотой, так разом напялили спасительные обручи‑офиты, включая короля с семейством. И не посмотрели, что в списке рыцарских регалий такой отличительный знак не числится. Хорошо, хоть теперь всегда можно опознать фанатика‑крэгофила по отсутствию обруча на лбу… Однако жара – жарой, а работать надо.
– Сейчас оценим толщину стенки, – проговорил он, перехватывая десинтор за ствол и осторожно постукивая рукояткой по шероховатым кирпичикам старинной кладки. – Тут‑тук, таракашки, тук‑так. Кто в тереме живет?
И тут же в ответ осторожное: тук‑тук‑тук, тук‑тук…
Он узнал этот звук сразу – тупые удары, точно бьют деревянным колышком. Туканяры, безмозглые и ненасытные, промышляющие на развалинах древних селений.