Он любил играть в гольф и не сердился, когда его
обыгрывали. Иные сотрудники обращались к нему даже со своими денежными затруднениями, и если сотрудник, по мнению Нобла, был человек стоящий,
его не оставляли в беде…
Однако его сотрудники знали и другого Нобла – неумолимого мистера Нобла, знали и остерегались попасть в немилость к старику, а некоторые
предпочитали вообще держаться от него подальше. Случалось, что люди, привлекшие вдруг внимание мистера Нобла, исчезали так, точно они никогда и
не рождались! Достаточно было президенту, королю или шейху какой либо страны в Латинской Америке или на Востоке проявить самостоятельность,
ставящую под угрозу интересы представляемого им государства, как там немедленно возникали заговоры, мятежи и перевороты, к которым сам мистер
Нобл, казалось, не имел никакого отношения.
Но большинство сотрудников SSI любили старика и звали за глаза Отцом Чарльзом. Это прозвище пошло от отца Чарльза – деревенского священника, о
добродетелях которого любил распространяться мистер Нобл, вспоминая о своем детстве.
И вот наступил наконец момент, когда Роберт Джергер понадобился мистеру Ноблу.
О, далеко не все удостаивались получить служебное задание непосредственно от самого Нобла. Вызов к нему часто становился поворотным пунктом в
судьбе сотрудника.
– Проходите, проходите, мистер Джергер, – сказала ему секретарша, не отрываясь от работы. – Патрон ждет.
Джергер осторожно открыл дверь. Отец Чарльз сидел не за письменным столом, а в зеленом кожаном кресле с подставкой для ног, стоявшем у голой
стены, на которой висел лишь древний негритянский щит, обтянутый медно бурой гиппопотамьей кожей.
– А, Робби? – приветливо произнес шеф, точно Джергер приходится ему близким родственником. – Рад видеть вас…
Седой, коротко подстриженный, с добрыми зеленоватыми кошачьими глазами, в очках без оправы, с упрямым подбородком, Нобл походил на про¬фессора
Гарвардского университета.
Конечно, Джергер знал мистера Нобла в лицо, его фотографии то и де¬ло появлялись на страницах газет и журналов. Джергер не раз присутствовал на
совещаниях, которые проводил Нобл, но так вот, с глазу на глаз, он раз¬го¬ва¬ривал со своим шефом впервые.
– Дайте ка мне вон ту книжку, Робби… – Прямо на полу у ног Нобла валялось несколько книг. – Мне тут надо кое что посмотреть.
Джергер повиновался.
На полированном письменном столе лежало несколько папок, стояли бутылка с минеральной водой и флакон с желудочными таблетками. На стене против
стола висела карта мира, на ней черным пунктиром были нанесены какие то линии. У другой стены стоял узкий стол, на котором поблескивала
металлическая модель подводной атомной лодки и громоздились в беспорядке книги и коробки для табака.
Нобл полистал поданный томик, отбросил его обратно на пол и, легко встав с кресла, направился к письменному столу.
– Садитесь, Робби, – пригласил он Джергера. – Что там у вас, рассказывайте.
– А что вас интересует, мистер Нобл? – неуверенно осведомился Джергер. – Я сижу на русских газетах, мистер Нобл.
– Знаю, знаю, мой мальчик, – сказал тот с обычным добродушием. – Но сегодня мы не будем говорит ь о газетах. Сегодня мы будем говорить о том, о
чем газеты не пишут.
Нобл взял со стола трубку, сунул в рот и, не закуривая, пососал мундштук.
“Сегодня, именно сегодня решится моя судьба”, – подумал Джергер. Обычно невозмутимый, он вдруг почувствовал сильное волнение. Он полез в карман
за платком, чтобы вытереть внезапно вспотевшие ладони.