Через подсобку он прошел в тесный торговый зал, зажег настольную лампу, стоящую на стойке, подошел к витрине, проверил, плотно ли закрыты жалюзи. Убедившись, что с улицы его не видно, Марек вернулся за стойку.
Сев на высокий стул, нагнулся, достал из-под стойки и поставил на прилавок початую бутылку сливовицы и граненую стопку. Отвинтив крышку, наполнил рюмку до половины. Открыв рот, влил в рот горько сладкую жидкость, и тут разнеслась тонкая трель электрического звонка. Кундера поднялся, по коридору подошел к входной двери, через глазок выглянул на площадку. Он увидел самодовольную физиономию Бареша, его простуженный нос, похожий на разогретый докрасна паяльник.
Кундера распахнул дверь. Бареш остался стоять по ту сторону порога.
– С вами хочет пан Петер, – сказал Бареш вместо приветствия. – Он должен сказать вам нечто важное, ждет в машине. Разговор не отнимет много времени. Вы один дома?
– Один.
– А супруга? – Бареш перешагнул порог.
– Она спит.
Бареш подмигнул хозяину одним глазом, снял шляпу.
– Возможно, уже сегодня вы станете обеспеченным человеком.
– Но мы же договорились увидеться через пять дней, – проворчал Кундера. – Я ничего не успел сделать. Пока не успел. Два дня плохо себя чувствовал, не выходил из дома.
– Разве? – удивленно поднял брови Бареш. – Не выходили?
– Два дня я лежал в постели. Не даже вставал.
– Сейчас поправились? – криво усмехнулся Бареш.
– Поправился. Пойдемте со мной.
Кундера решил, что сболтнул глупость насчет болезни. Просто не успел придумать ничего лучшего. Ложь получилась крайне неубедительной, фальшивой. Его слова наверняка можно проверить. Возможно, за ним следили…
Хозяин впустил Бареша в лавку. Пока Кундера искал сигареты, Бареш отошел к витрине, чуть приподнял жалюзи. Сделав вид, что прикуривает сигарету, помахал огоньком зажигалки из стороны в сторону. Человек, сидевший в машине, следил за окнами, заметил сигнал и принял для себя какое-то решение. Когда вышли на улицу, Кундера поднял голову, посмотрел на освещенные окна второго этажа, на подсвеченную тремя лампочками вывеску сувенирной лавки. Сердце клещами сжало, показалось, что он покидает дом навсегда, и больше сюда не вернется. «Глупости, – сказал себе Кундера. – Через пять, ну, через десять минут я уже буду сидеть в теплой кухне». Бареш распахнул дверцу, пропустил Кундеру на заднее сидение, сам обошел машину, сел с другой стороны, привалился к Кундере плечом.
В салоне было темно, человек, занимавший переднее кресло, оглянулся. Кундера вытянул голову вперед, близоруко прищурился, стараясь разглядеть лицо незнакомца. Пан Петер не издал ни единого звука, вытащил из кармана фонарик и посветил в лицо Кундере.
– Ну, успел предупредить своих хозяев? – спросил он. – Куда ты ходил сегодня днем?
Кундера поднял ладонь, закрыл глаза от света фонарика.
– Я был болен, – упрямо повторил он. – И уберите свой фонарь. Я не выходил из дома. Лежал… То есть я выходил. Был у врача.
– Ты врешь.
Пан Петер запустил руку под плащ, выдернул пистолет и ткнул стволом в грудь Кундеры, под сердце. Бареш сморщился и отвернулся. Пан Петер спустил курок. Выстрел оказался совсем тихим, по салону поплыл запах горелого пороха.
Бареш повалил уже мертвого Кундеру на бок, втиснул его между сидениями. Вытащил из-под себя мятую тряпку, прикрыл тело. Выскочив из салона, пересел на водительское место. Через несколько секунд машина тронулась, исчезла за поворотом узкого переулка в пелене дождя.
Глава первая
Москва, Симоновская набережная. 27 сентября
Валерий Колчин проснулся без пяти шесть утра. Он перевернулся на спину, посмотрел на женщину, лежавшую рядом. Женщина натянула легкое одеяло до самого подбородка и беззвучно зашевелила губами.