Лучше скажи, чем объяснить появление Шелдона в неожиданных местах, где назревают неприятности.
— Шелдон связан с разведкой. Она ему подсказывает, где могут произойти события. Это используется в интересах американской пропаганды.
— Можно отложить поездку?
— Трудно. Афганцы уже дали разрешение на правительственном уровне. Но даже если поездку отложить, саму операцию, что задумана, моджахеды вряд ли отложат.
— Что делать?
— Надо предупредить командира роты охраны, которая стоит на Мамане.
— И что? — спросил Буслаев. — Думаешь, поможет? ^Ты знаешь, кто сидит, а вернее, лежит на Мамане? Капитан Макарчук шестого года службы на роте. Тупой и бесперспективный.
— Тогда его надо срочно заменить толковым, энергичным командиром.
— У тебя такой есть на примете?
— Почему, я должен отдавать своих офицеров? — Хохлов сразу же ощетинился. — В твоем резерве хороших ротных — человек десять, не меньше.
— Хороших — да, отличных — не знаю.
— У меня отличных тоже нет.
— Не лукавь. Что ты писал о капитане Куркове, когда представлял к ордену? Представление еще не отослали. Хочешь, сейчас принесут и мы прочитаем его вместе?
— Курков в рейде, с ротой.
— Отзови, и ко мне. Кстати, давно он у тебя?
— С осени. Ты был в отпуске, приказ подписывали без тебя.
— Откуда прибыл?
— Я его взял у пограничников. У него со своим начальством возникла конфликтная ситуация.
— Склочник, что ли? Теперь на начальство бочки катить стало модно.
— Я твоего вопроса не слышал, Василий Митрофанович. Его просто не было, потому что уже стало модой для начальства подозревать подчиненных во всех грехах без оснований.
— Так в чем там дело?
— Курков мужик честный, достойный. Он командовал заставой и держал перевал. В августе неподалеку от заставы попала в засаду моя разведрота. Командир обратился к Куркову за подмогой. Тот доложил по команде, попросил разрешения выйти с заставы двумя взводами и помочь мотострельцам. Начальник штаба отряда запретил. Тогда Курков напрямую связался с командиром отряда. Тот продублировал запрет. Мотив был один: ты — застава и сиди, где посадили. У тебя свои задачи, свое начальство. Чужих, хотя они в принципе и свои, бьют, ну и ладно. Поступишь по правилам, никто не упрекнет. А влипнешь — вольют по всем статьям сразу. Этот принцип у пограничников исповедуется железно. Только Курков счел, что бьют все же своих, хотя они и не пограничники. Он передал командование заставы заму, а сам с двумя взводами на броне ударил по духам…
Буслаев сидел, насупившись. Откровенно злился. Он уже вспомнил историю, о которой ему доложили через час после того, как она благополучно завершилась. Он сам тогда позвонил командиру погранотряда и поблагодарил за боевую солидарность и дружескую поддержку. Помнится, полковник-пограничник тогда весело смеялся в трубку и повторял:
— Как же иначе? Одно дело делаем.
— И чем для Куркова все это кончилось?
— Ему влепили служебное несоответствие с формулировкой:
«За самочинные, обусловленные крайней недисциплинированностью действия».
— Урок боевого братства, — сказал Буслаев угрюмо. — Чтобы другим неповадно было. — И уже другим тоном: — Чтобы завтра же Курков был здесь.
— Есть! — с официальной сухостью произнес Хохлов. — Могу быть свободным?
3
Стивен Роджерс прибыл в контору Деррика по телефонному вызову к точно указанному времени. Он вошел в помещение, и сразу кресла, предназначенные для великанов, показались совсем небольшими.
Высокий — метр восемьдесят восемь сантиметров, плотный — девяносто два килограмма, Роджерс двигался энергично, напористо, словно собирался взять разгон и с ходу таранить препятствия, стоящие на пути.
— Здравствуй, Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя, — с порога поздоровался он с хозяином конторы на звонкой латыни.