Большие боевые корабли… С драконами…
Полуодетые обитатели усадьбы толпились вокруг, женщины заправляли волосы под наспех наброшенные покрывала, мужчины застегивали пояса. Хельга куталась в одеяло, второпях схваченное вместо накидки.
— Может, это Хальвдан хёльд? — хмурясь, предположил Ингъяльд, один из старших хирдманов. — Он ведь обещал приплыть к нам на йоль?
— Нет. — Сквальп мотнул головой. Он еще не отдышался от бега, и его невзрачное лицо казалось бледным до того, что виски отливали зеленью. — Корабли Хальвдана я знаю, я их видел. Он мимо нас каждый год плавает. Это совсем чужие корабли.
— С красными щитами? — внешне бестрепетно спросила Мальгерд хозяйка.
За суетой никто не заметил, как она подошла, но теперь все вздохнули с облегчением — рядом с хозяйкой было не так страшно. Несмотря на раннюю суматоху, бабушка Мальгерд была одета с обычной опрятностью, и серое покрывало сидело на ее голове ровно, как всегда.
— Наверное, да, — не совсем уверенно и несколько виновато ответил парень. — Там туман… Плохо видно. Я только увидел, что чужие корабли. Наверное, да. Я видел там что-то красное…
— Будем считать, что да! — предусмотрительно решил Хельги хёвдинг. Он пришел позже всех, но быстро все понял. — Ингъяльд, вооружайтесь. Два отряда — к корабельному сараю и здесь. Я иду туда, ты остаешься здесь с десятком.
По всей усадьбе закипело движение. Ингъяльд гремел ключами, хирдманы спешили в оружейную, рабы и работники толкались возле соседней кладовой, где Орре управитель раздавал им припасенные на такой случай луки, секиры, копья. Усадьба Тингфельт жила дружно, и Хельги хёвдинг доверял своим рабам. Сам хозяин бегал туда-сюда и распоряжался, повторял уже сказанное, подбадривал мужчин и утешал женщин. Хельги хёвдинг был добродушным, осторожным, снисходительным человеком, но в часы тревоги умел проявить решительность и расторопность. На соседнюю усадьбу Лаберг — Плоский Камень — послали шустрого мальчишку верхом, и можно было надеяться, что дружина Гудмода Горячего вскоре подойдет на помощь.
Женщины Тингфельта суетились и причитали, а дочь хёвдинга носилась по двору и прыгала, как маленькая валькирия, наконец-то упросившая старших взять ее в битву.
— Корабли! Корабли! Чужие! Боевые! Что же это такое? — со смесью ужаса и ликования в голосе восклицала Хельга. У нее только и нашлось время сменить одеяло на меховую накидку, и, когда она размахивала руками, широкие полы накидки взлетали, как настоящие крылья. В одной руке Хельга сжимала гребень, но непохоже было, что сегодня она соберется причесаться.
— Уйди! Не мешай! Иди в дом! Девушка, не вертись тут! Хельга, не до тебя! — с разных сторон сыпались на нее восклицания домочадцев, но она ничего не слышала, скорее обрадованная, чем напуганная нежданной тревогой.
Неужели и сюда добрались враги, те самые, что уже разорили столько усадеб на севере и западе Квиттинга? Неужели и здесь будет настоящая битва? В это было трудно поверить. «Там у них» и «здесь у нас» разделено нерушимой стеной. За всю жизнь Хельга не видела своими глазами ни одной битвы, и рассказы о схватках на Квиттинском Севере для нее были то же самое, что древние саги о Сигурде Убийце Дракона и ему подобных героях. Хельга Ручеек не умела бояться, и потрясение небывалого приключения будило в ней скорее радость, чем страх. Наконец-то случится что-то, чего еще никогда не случалось! Примерно так она могла бы сказать, если бы потрудилась облечь в слова свои нынешние чувства.
Но мужчины усадьбы Тингфельт испытывали нечто совершенно другое. Здесь было несколько молодых воинов, мечтавших о битве как о случае отличиться и прославиться, но большинство испытывало вовсе не радость при мысли, что война докатилась и сюда.