Здание Конгресса США напоминало полосатый вигвам, но схематичность декораций художника не волновала, главными были танки под российскими штандартами.
— Фил, как русский флаг рисовать? Синий, белый, красный или наоборот?
Для Филиппа очередность цветов триколора не составляла никаких проблем. Но дети бывают необъяснимо вредными, и мальчик ехидно молчал.
Максим скакал вокруг брата, теребил его за рукав и грозил полить водой для полоскания кисточек фикус в углу.
«Пора вмешаться», — подумала я и сказала:
— Максим, подойди, пожалуйста, ко мне. — Ребенок подбежал, я обняла его и прошептала на ухо:
— Открою тебе маленький секрет. Раньше, для деток, которые не могли запомнить очередность цветов флага, существовало заветное слово. «Бесик». Бе — белый, си — синий, к — красный. Повтори.
— Бе-си-к, — медленно произнес Максим. — Здорово!
После этого российские флаги дети называли «бесиками». Я их не одергивала.
Воспитание патриотических чувств — хлеб Дмитрия Максимовича.
А получилось неудобно. Десять дней спустя Гена привез нас из Москвы, где мальчики два раза в неделю осваивали в бассейне стили кросс, брасс и баттерфляй. Город готовился к празднику, по обочинам дороги развешивались флаги и транспаранты с поздравлениями защитников Отечества.
Подъехав к дому, у гаража мы столкнулись с Дмитрием Максимовичем.
— Папа, папа, — едва выпрыгнув из машины, закричал Максим, — по всей дороге на столбах «бесиков» вешают!
Папа схватился за сердце и чуть не рухнул в снежную кашу. Бедный олигарх решил, что народ не дождался обещанных реформ и таки начал вешать на столбах демократов.
С трудом обретя равновесие, хозяин схватил племянника за грудки и побелевшими губами прохрипел:
— Генаша, чьих чертей вешают?!
Пока суд да дело, пока объяснили Дмитрию Максимовичу, в чем соль текста, «Генаша» чуть не помер от смеха. Глупейшая, комичная ситуация.
Но племяннику и этого показалось мало.
Он разыскал где-то герб Аракчеева с девизом «Без Лести Предан», немного его переделал и преподнес дяде под своей редакцией «БеС Лести Предан». Шутка старая, каламбур еще пушкинских времен, но Дмитрий Максимович юмора не оценил. Обиделся сердечно и игнорировал разгильдяя племянника.
Вот такие пироги получились с «бесятами». Так что исключать мелкую месть хозяина, подарившего мне «Форд», нельзя.
Выбежав из гаража, Геннадий пропал до апреля. Отнимать у женщины новую блестящую игрушку, навязываясь в шоферы, он не стал. Он уехал к матери на Кипр. Там у Бурмистровых была вилла, и Зоя Федоровна, мама Гены, жила на ней, то ли присматривая, то ли отдыхая от профилактория под руководством мадам Флоры.
Мадам Флора выразила свое отношение к «премии» весьма оригинально. На Восьмое марта она подарила мне выполненную в бронзе статуэтку Ники Самофракийской.
Глядя мне прямо в глаза, она протянула безголовую крылатую богиню победы и чеканно проговорила:
— Поздравляю, милочка. Это для вас.
Суть демарша была понятна и без выразительных взглядов. «Если вы, милочка, возомнили себя победительницей, то вы, пардон, без головы». Возможна и более угрожающая интерпретация. «Не лишитесь головы, Виктория моя».
Мадам Флора, которой больше подошло бы имя Фауна, нисколько не напоминала букет. Если только дурман пополам с чертополохом в праздничной упаковке. Флора Анатольевна относилась к зверькам семейства куньих. Блестящая шкурка, изящное тельце, невтяжные когти и ненасытность хоря. От многочисленной прислуги она требовала беспрекословного подчинения и ответов по форме «да, мадам», «нет, мадам», «слушаю вас, мадам».
Только поступив на службу, я приняла эту форму за заскок заносчивой дамочки.
Но по зрелому размышлению пришла к другому выводу.