Оставалось каких-то тридцать часов до сдачи статьи в печать, а у меня еще не было пресс-карты, и – по словам спортивного редактора Луисвилльского Courier-Journal – никакой надежды на ее получение. Хуже того, мне нужны были две пресс-карты: одна для себя и другая для Ральфа Стэдмана, английского иллюстратора, прилетевшего из Лондона сделать несколько зарисовок скачек. Все, что я о нем знал, было то, что это был его первый визит в Соединенные Штаты. И чем больше я размышлял об этом, тем больше это меня пугало. Как перенесет он гнусный культурный шок, улетев из Лондона и приземлившись прямиком в толпу пьяного быдла на Дерби в Кентукки? Оставалось только догадываться. Я надеялся, что он прилетит, по крайней мере, за день до скачек, или около того и у него будет время акклиматизироваться. Может несколько часов спокойного осмотра достопримечательностей в деревне Блюграсс рядом с Лексингтоном? В моих планах было приехать за ним в аэропорт на большом Понтиак Боллбастер, который я взял напрокат у торговца подержанными машинами по имени Полковник Квик, а потом умчать парня в какое-нибудь мирное местечко, которое может напомнить ему Англию.
Полковник Квик решил проблему с машиной, а деньги (в четыре раза больше нормальной цены) помогли заполучить два номера в клоповнике на окраине города. Еще одной загвоздкой была задача убедить толстосумов из Черчилль Доунс в том, что Scanlan's был настолько престижным спортивным журналом, что здравый смысл вынудит их выдать нам две самые лучшие пресс-карты. Это было не так то просто. Мой первый звонок в офис по связям с прессой обернулся полным поражением. Пресс-агент был просто шокирован мыслью о том, что кто-то может быть настолько тупым, чтобы требовать удостоверения прессы за два дня до скачек. «Черт, вы это серьезно?» – сказал он. «Предельный срок истек два месяца назад. Мест для прессы не осталось, все номера в гостиницах заняты… и что это за Scanlan's Monthly вообще такой?»
Я издал болезненный стон. «Неужели вам не звонили из лондонского офиса? Они прислали сюда художника рисовать картины. Стэдмана. Он ирландец. Мне кажется. Очень знаменит на родине. Да. Я только что прибыл с побережья. В офисе в Сан-Франциско мне сказали, что мы вписаны».
Казалось, клерк заинтересовался, и даже проникся симпатией, но он все равно ничего не мог сделать. Я навешал ему на уши еще какой-то бурды и, наконец, он предложил компромисс: он дает нам два пропуска в клабхаус, но о том, чтобы реально разместить нас в нем, а особенно на местах для прессы, и речи быть не могло.
«Звучит немного странно», – заявил я. «Это неприемлемо. У нас должен быть доступ ко всему. Ко всему. К представлению, к людям, к церемонии открытия и особенно к скачкам. Вы ведь не думаете, что мы проделали такой путь для того, чтобы смотреть эту хрень по телевизору, а? Так или иначе, мы попадем внутрь. Даже если нам придется подкупить охрану – или применить к кому-нибудь Мэйс». (Я прикупил баллончик Мэйса в аптеке в центре города за $5.98, и вдруг, прямо посреди этого разговора, до меня дошли скрытые возможности применения его на скачках. Обрызгать газом швейцаров, стоящих на узком входе в святая святых клуба, быстро проскользнуть внутрь, распылить большой заряд Мэйса в губернаторской ложе, как раз когда начнутся скачки. Или напшикать на беспомощную пьянь в туалете клабхауса, для их же блага…)
К полудню пятницы я был до сих пор без пресс-карт и до сих пор не мог разыскать Стэдмана. Я надеялся на то, что он передумал и вернулся назад в Лондон.