У Помпео Нероли есть свои привилегии, и я имею слабость к моему сиенцу!
Я ошибся. Нероли пришел не за работой. К тому же он был не в рабочем костюме, а одет более тщательно, чем обычно. Положительно, за этот год с небольшим, что Нероли покинул Сиену, он стал похож на парижанина. От итальянца у него остались только прекрасные черные глаза, ласковые на интеллигентном и нервном лице. Не будь вокруг воротника его рубашки смешного галстука с пестрыми разводами, какими можно любоваться на выставках миланских, флорентийских и венецианских магазинов, в Нероли почти ничто не указывало бы на его происхождение. По-французски Помпео Нероли говорит хорошо. Можно сказать, что он не столько научился ему, сколько им заразился, и что содержимое книги, которую он переплетает, сообщилось его мозгам. Французские слова расположились там, как пчелы в улье. Итак, Нероли в отменных выражениях изложил цель своего посещения, как только Марселин ввел его в библиотеку. Нероли воспользовался предлогом, что кончается год, и пришел выразить мне свою признательность и засвидетельствовать свои пожелания и благодарность. Благодаря заказчикам, которых я ему доставил, дела его процветали. Преодолев первые затруднения, теперь он честно зарабатывает себе пропитание и хочет выразить мне за это свою признательность с присоединением пожеланий счастья и здоровья. Говоря таким образом, Помпео Нероли развязывал веревочку довольно объемистого свертка. Дело не шло на лад, и он перегрыз ее зубами волчонка, потом освободил предмет от окружавшей его бумаги. Я с интересом следил за его движениями, понимая, что Нероли присовокупит к своим словам какой-нибудь дружеский подарок, и должен признаться, что эта внимательность меня тронула. Но подарок Нероли был значительный, и я увидел, как он с грациозным жестом протянул мне толстый том, переплетенный в пергамент.
При этом зрелище я воскликнул с удивлением, несколько деланным: "Как, Нероли, это для меня этот прекрасный том? Вот мило!" Нероли принялся смеяться: "Позвольте, г-н Дельбрэй, поднести вам этот скромный знак внимания. Я подумывал переплести для вас Данте или Петрарку, но я подумал: г-н Дельбрэй слишком любит читать, чтобы не любить и писать также. Так что я счел за лучшее переплести просто белые листы. Таким образом, вы поместите на них что вам угодно, надеюсь, полное счастья и наслаждения".
Я энергично потряс руку Помпео Нероли, и мы несколько минут очень дружественно беседовали, после чего он откланялся. Благодаря ему я узнал,что послезавтра наступает новый год и что вчера мне минуло тридцать три года. Кроме того, я делался обладателем тетради из прекрасной белой бумаги, переплетенной в пергамент, завязанной лиловыми ленточками и на плоских частях которой по коричневой коже было вытеснено черным: на одной – волчица, служащая эмблемой города Сиены, на другой – странная двуглавая змея, крылатая, прекрасного орнаментального характера, которую изобретательный Нероли, очевидно, заимствовал из какой-нибудь старинной иллюстрации к бестиарию.
И вот, странная вещь, мне кажется, что чистая тетрадь эта, может быть, не будет для меня бесполезным предметом, который откладывают в сторону и больше не трогают. Наоборот, я нахожу, что она появилась как-то кстати. Действительно, в жизни встречаются минуты одиночества и раздумья, когда чувствуешь потребность ясно разобраться в своих мыслях и занять чем-нибудь свое неопределенное состояние. Почему бы тетради Нероли не помочь мне преодолеть этот период смутности, скуки, сентиментального бездействия и нравственной подавленности, от которых я так страдаю в настоящее время? Конечно, я не хочу сказать, что триста страниц Нероли сделают меня писателем, автором! Нет, я не намерен выжимать сосцов литературной волчицы.