Нет, она так не думала. Но Рубен слеп и доверчив, когда дело касается его родных. Он ведь полностью доверял своей сестре. И всегда будет слепо ей доверять. А она-то как раз и могла навредить Стивену. Если она строила козни против Энн, что ей стоит расправиться с ребенком?
- Твое молчание говорит само за себя, - резко заметил Рубен. В его голосе и застывших чертах лица читалось презрение.
- Я задумалась о Стивене, - тихо ответила Энн и крепче прижала к себе сына. - Вся его жизнь теперь пойдет по-другому.
- Так оно и должно быть.
- Ему будет страшно.
- Ничего с ним не случится. Ведь теперь у него есть я.
Неужели Рубен способен отнять у нее сына? Неужели он способен на такую жестокость - по отношению к ней и к ребенку? Сердце Энн пронзила острая боль, дыхание перехватило.
- Я сделаю все, что ты захочешь, только не обижай его. Он ведь еще такой маленький…
- Это я и сам вижу. Как и то, что он тебя очень любит. Я не обижу его, Энн, ведь он - плоть от плоти моей.
Энн опустила голову, борясь с противоречивыми чувствами, бушевавшими в груди.
- Мы летим на Суэньо?
- Да, мы будем там через два часа.
Господи! Что, если там их поджидает Каролина?
- А твои родные? - отважилась спросить Энн. - Они знают, что я лечу с тобой?
- Отец умер два года назад, - сухо произнес Рубен.
- Ох, прости, я не знала.
- Ты что, газет совсем не читаешь?
Нет, не читаю - ничего о том, что касается Венесуэлы, мысленно ответила Энн. Все эти годы она изо всех сил старалась отгородиться от воспоминаний, вычеркнуть из своей жизни все, что связано с Рубеном. Но вслух она лишь беспомощно повторила:
- Мне правда очень жаль.
- Мой кузен теперь учится в Лондоне, кузина вышла замуж, а остальные разлетелись по всему свету.
- А Каролина?
Рубен смерил Энн тяжелым взглядом.
- Она живет за границей. Французская Ривьера ей больше по душе, чем Суэньо.
За последние дни это была первая хорошая новость. Энн почувствовала, как с ее души свалился тяжкий камень.
Рубен налил себе бренди и, приподняв графин, предложил Энн присоединиться, но та отказалась.
- Расскажи мне о моем сыне, - попросил он.
Что ж, придется, ведь он совсем ничего не знает о Стивене. В душе Энн на мгновение шевельнулось нечто сродни угрызениям совести. Конечно, она поступила ужасно. Нельзя было лишать мальчика отца. Но, с другой стороны, у нее не было выбора, во всяком случае, сама она ничего не смогла придумать.
- Мне бы хотелось узнать его получше. - Голос Рубена смягчился, но выражение лица оставалось бесстрастным.
Энн охватило раскаяние и такое острое чувство вины, что захотелось раствориться в воздухе. Однако она заставила себя собраться с духом и заговорила:
- Стивену всего три, но порой впечатление такое, что все восемьдесят. Он, что называется, мудр не по годам. Из тех деток, которые, похоже, от рождения знают все на свете. А еще он очень ласковый и спокойный. Злости в нем - ни грамма.
- Во что он любит играть?
- Автомобили, самосвалы, поезда - все, что едет, и в любые игры с мячиком.
- А что он попросил подарить ему на Рождество?
Нет, на этот вопрос она не ответит даже под страхом смертной казни. И не потому что не помнит, а как раз наоборот - потому что помнит слишком хорошо, и это очень больно.
Ей никогда не забыть, как в супермаркете Стивен уселся на колени к Санта-Клаусу и попросил у него подарить ему папу. Не игрушку, не щенка, не друга - он хотел именно папу. А магазинный Санта-Клаус поднял тогда глаза и так глянул на Энн, что той захотелось провалиться сквозь землю. У нее возникло ощущение, будто она предала единственное существо, которое любит. Но это, как оказалось, было не самое худшее. Проснувшись рождественским утром, Стивен решил, что Санта-Клаус забыл о его просьбе, и до такой степени расстроился, что проплакал почти все утро, да так, словно у него сердечко разрывалось. Энн и сама чуть не умерла, глядя на горюющего сына. Тогда-то она и решила принять предложение Уилла.
- Так что же он просил? - настойчиво повторил Рубен, явно не желая отступать от темы.
- Семью, - нехотя отозвалась Энн, избегая встречаться взглядом с мужем.
- Почему же ты не приехала ко мне? - Энн лишь молча покачала головой. Какой смысл ему объяснять? Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Рубен снова заговорил: - Не знаю, что меня больше бесит, - то, что ты скрыла от меня рождение сына, или то, что собралась отдать его другому мужчине.
Боль, неожиданно прозвучавшая в его голосе, совершенно обезоружила Энн. Она поняла, какой удар нанесла человеку, которого когда-то любила без памяти. Конечно, она вовсе не собиралась отдавать кому-то Стивена, но в глазах Рубена это выглядело именно так. А тот издал низкий горловой звук - в нем было и отвращение, и отчаяние, - прежде чем вновь заговорить.
- Я вижу, ты даже не пытаешься оправдываться.
- Ты все равно ничего не поймешь.
Рубен резко повернулся и пристально посмотрел на Энн. Прядь темных волос упала ему на лоб.
- Настоящей семьей для Стивена были бы я и ты, Энн. Мы оба. Это та семья, в которой он нуждается. - Глаза Энн снова наполнились слезами. Она ведь и сама мечтала о семье, которой лишилась с гибелью родителей. Об этом грезила, выходя замуж за Рубена. У того руки сжались в кулаки, на предплечьях буграми вздулись мускулы. - Я благодарен Богу за то, что наконец обрел сына. И сделаю для него все, что в моих силах. А вот ты… это уже совсем другое дело.
Перед взлетом Рубен зашел в специальное помещение в салоне самолета и сменил деловой костюм на тонкий черный свитер и черные же вельветовые брюки. Весь в черном с головы до ног, он сейчас походил на средневекового рыцаря, готового осуществить свою месть.
- Ну что, жена, испугалась? - негромко спросил он, и в голосе его прозвучала странная смесь угрозы, любопытства и какой-то странной чувственности.
Да, он прекрасно знает, что даже сейчас, загнанная в угол, Энн отзовется на его мужественную притягательность. К ее щекам невольно прилила кровь, и она опустила голову, стараясь унять непрошеное биение сердца.
До того как получить диплом специалиста по правовому обеспечению экономических операций, Рубен изучал психологию и социологию, и в умении разбираться в людях ему поистине не было равных. Это всегда помогало ему в делах, ибо он знал, как поведет себя партнер, еще до того, как тот сам осознавал это.
И теперь он отлично видел, как разрывается Энн между страхом и желанием, как терзается чувством вины. Он осознавал, что выдернул Энн из ее мира и силой затащил в свой. Возвращение на Суэньо было для нее сродни путешествию во времени - в темные Средние века. Ибо на Суэньо царили почти феодальные нравы, особенно в том, что касалось женщин. И в то же время это был остров, наполненный чувственностью. Остров тепла и страсти, тайны и какого-то странного, ему одному подвластного волшебства.
Энн поежилась под взглядом Рубена и тяжело вздохнула. Когда-то для нее Суэньо был настоящим домом. До тех пор, пока она не совершила роковую ошибку, доверившись кому не следовало. Если бы только она обратилась тогда к Рубену со своими страхами, если бы проявила немного терпения, если бы не так терзалась неразделенной страстью…
Довериться Каролине было все равно что сунуть голову в пасть льва. Это была глупость, детская и непростительная. Ибо лев тут же сомкнул челюсти, как это делают все хищники.
Рубен пристально следил за сменой чувств на лице Энн. Надежда, гнев, страх, отчаяние. Что ж, у нее есть основания для тревоги. И правильно, пусть тревожится. А еще - хорошенько задумается о том, что совершила.
О чем она помышляла, скрывая от него сына? Как могла нанести ему такую рану? Когда-то Рубен был покорен ее красотой, ее улыбкой, умом и образованностью. Она казалась ему ангелом во плоти. Неужели ее внешность до такой степени вскружила ему голову, что обычная проницательность изменила ему? А может, он ее себе придумал, и за этими белокурыми волосами и невинным взглядом ясных светло-серых глаз ничего нет, кроме пустоты? Будто то, что он счел драгоценным камнем, вдруг внезапно превратилось в стекляшку.
Гнев душил Рубена до такой степени, что было трудно дышать. Он чувствовал: еще немного - и он взорвется, ярость вырвется наружу, и тогда…
Его взгляд упал на темноволосую головку, над которой склонилась голова его жены. Она прижимала малыша к груди, его щечка покоилась у нее на сердце, нежный ротик мальчика приоткрылся в блаженном детском сне.
Как хорошо было бы снова стать ребенком, которого любят и оберегают от жестокой действительности. На мгновение сердце Рубена сжалось от боли. В его мозгу вихрем пронеслось воспоминание: темные волосы, прекрасные, полные слез, серые глаза его матери и собственный отчаянный крик, когда его отрывали от нее: "Мама! Я хочу к маме!"
Это воспоминание было ему ненавистно, и Рубен постарался прогнать его как можно скорее. Призраки прошлого не должны его больше тревожить. В свое время он остался без матери и пережил это. Стивен тоже переживет!
И все же… Глядя на Энн и ребенка, видя любовь и доверие, которое питал малыш к матери, и ее безграничную преданность сыну, Рубен ощутил, что его решимость колеблется. Если он разлучит их, то просто уничтожит и Энн, и мальчика. И тем самым разобьет свою, пусть пока еще не сложившуюся, семью. Когда-то он дал себе слово, что свою собственную семью будет беречь как зеницу ока, что его дети никогда не будут страдать, как страдал он.