- Без газа тебе полезнее.
- Мама, ну честное слово! Какой вред от пузырька воздуха?
- Как хочешь, - она пожимает плечами.
Терпеть не могу, когда она так себя ведет. Обычно я в подобных случаях делаю все ровно наоборот, чтобы она смотрела, как я отравляю свой организм, и мучилась, но сегодня мне не хочется, чтобы ей показалось, будто я все делаю назло. Я и без того ее подвожу, и мне ее жаль. "Я не могу поехать с тобой на Капри…" - репетирую я про себя. "Ну, давай, скажи то же самое вслух", - уговариваю я себя.
- Я тут думала про Капри… - начинает она.
- Мама, - вмешиваюсь я дрожащим голосом.
Переводить намного проще. Не приходится нести никакой ответственности за то, что говоришь.
- Мама, - снова начинаю я, стараясь, чтобы голос мой звучал уверенно.
- Джина! Я только что узнала! Это же просто ужасно! - Вихрь шифона и пудры влетает в кафе.
- Ничего страшного, Моника, правда, - отбивается мама, и видно, что ей не по себе.
- Неправда! Он настоящий негодяй. Но все мужчины таковы, что делать.
Ничего себе! Мама определенно рассказала Монике про своего отца значительно больше, чем мне.
- У него не было выбора, - пожимает плечами мама.
- Ерунда! - звонко откликается Моника.
Меня так и подмывает вставить: "Хотелось бы посмотреть, как ты поспоришь с сердечным приступом!", но я сдерживаюсь.
- Ведь и недели не прошло со смерти твоего отца! Это преступление!
Определенно я чего-то не понимаю.
- Не может быть, чтобы некому было пожаловаться! - настаивает Моника.
- Послушай. Моника, все хорошо. Потом поговорим. - Мама со значением на нее смотрит, и в ее глазах явственно читается: "Не сейчас!"
- Ладно, - отвечает та, тут же остывая. - Я сегодня в чулочном, заходи ко мне, когда пойдешь обратно.
- Хорошо.
Я смотрю, как Моника сталкивается с человеком в костюме из "Топ Мэн", на мгновение окутывая его своими шарфами, потом поворачиваюсь к маме и спрашиваю:
- О чем это она?
- Понимаешь… управляющей отдал Дезире еще пару квадратных футов в отделе, и Монди вне себя.
- А к тебе-то это какое отношение имеет?
- Э… - Она в замешательстве.
Если бы я не знала ее так давно, я бы сказала, что она сейчас расплачется. Но мама никогда не плачет.
- Я на секундочку заскочу в туалет, дорогая. Ты пока выбери десерт.
Что-то определенно не так. Я смотрю в окно на универмаг и замечаю старую мамину приятельницу - она как раз проходит сквозь вращающиеся двери. Я выскакиваю на улицу и кричу ей:
- Делия!
Та сначала не понимает, кто ее зовет, потом замечает меня и отчаянно машет мне рукой.
- Кимми! - улыбается она, когда я подхожу ближе. - Если ты ищешь маму, то она уже ушла на ланч.
- Знаю, я как раз с ней обедаю, - говорю я, кивая в сторону кафе. - Она какая-то расстроенная - что-то случилось на работе?
Делия замирает.
- В чем дело? - спрашиваю я, и чувствую, как у меня вдруг засосало под ложечкой, хотя я не привыкла волноваться за маму.
- Ну, видить ли… управляющий урезал ей деньги на сезонную смену гардероба, а значит, осенью она получит только два костюма и…
- Делия? - Я кладу руку на ее вязаный рукав.
- Ее уволили.
- ЧТО? Она же тут тридцать лет проработала! - Я поражена.
- Они говорят, что специалисты по смене имиджа не являются незаменимой частью коллектива… - Делия замолкает. - Только понимаешь, Кимми, она не хотела, чтобы ты знала. Не говори ей, что это я тебе рассказала.
- Я не скажу, но…
- Сегодня - последний день. Путешествие на Капри пришлось как нельзя вовремя, а мысль, что у нее будет собственный бутик, ее так поддержала.
Я заставляю себя улыбнуться.
- Ну да, если ты босс - тебя уже некому уволить!
Делия гладит пухлой ручкой мою пухлую щечку.
- Она не хотела, чтобы ты поехала с ней из жалости. Ты же знаешь, она всегда хочет выглядеть сильной. Она не хочет тебя волновать. - Делия останавливается и разглядывает мое встревоженное лицо. - Боже, я ее подвела. Не надо было тебе говорить.
- Все нормально, - бубню я, стараясь прийти в себя.
- Во всяком случае, она и одна не пропадет. Говорит, что считает это прекрасной возможностью начать все сначала.
- Она не поедет одна, - говорю я вдруг. Делия удивленно приподнимает брови.
- Я еду с ней, - объявляю я, стараясь не выдать собственного удивления.
- Из-за того, что я тебе обо всем рассказала? - обеспокоенно спрашивает Делия.
- Нет, - вру я в ответ.
- Умница, - говорит Делия, - это замечательно.
У меня на глаза наворачиваются слезы. Она прижимает меня к пуговицам своего кардигана и шепчет:
- Я понимаю, тебе боязно, детка. Ей тоже. Но вы друг о друге позаботитесь.
"Если бы все были на одно лицо, нам бы надоело смотреть друг на друга", - сообщает мне Грув Аманда.
Что это? Альбом песен протеста против пластической хирургии?
Я вернулась за наш столик в кафе и теперь наблюдаю, как мама пробирается ко мне между столиками. Губы сверкают ярко-красной помадой - попробуй только усомнись в ее отваге.
- Во-о-от. - улыбаюсь я. - Ты говорила, что когда мы приедем на Капри…
Ее лицо проясняется, как будто кто-то софитом высветил его среди толпы.
- Ты едешь со мной? - радостно говорит она.
На мгновение в ее глазах мелькает тень подозрения, и она оглядывается по сторонам - кто мог подтолкнуть меня к такому решению?
- Оказывается, у Кафьеро в сентябрю будет много работы для переводчика, так что у меня есть шанс освежить свой итальянский, - говорю я.
Кажется, она успокоилась.
- Ну, вот и хорошо, что у нас все так удачно сложилось.
- Пожалуй.
- Знаешь, я бы, наверное, смогла уговорить Джанни уделить тебе пару минут сегодня вечером…
- Мама! - рычу я.
- А что? - восклицает она с невинным видом.
- Не перегибай палку!
5
Увидеть Неаполь и умереть. Так говорят. Можно по-разному интерпретировать эту фразу, но в голову лезут самые мрачные версии, когда выход из неаполитанского аэропорта нам преграждает приземистый и небритый тип.
- Такси надо? - рычит он снизу вверх с таким убедительно мошенническим видом, что по-хорошему ему бы крэком из-под полы торговать в каком-нибудь тарантиновском фильме.
Не обращая на него внимания, я направляю тележку с нашим багажом к выходу. Оглянувшись, успеваю заметить, что он уже держит маму под руку, и она будто и не замечает, какая у него засаленная куртка. Мама так и не успевает проворковать что-то вроде: "О, какие у вас тут чудесные шприцы!" - я хватаю ее за руку и тащу к официальной стойке такси. С ее обширным опытом по мужской части можно бы ожидать, то она с полувзгляда узнает, с кем не надо связываться, так нет же! Она слишком верит людям! (Не то чтобы у меня было много практического опыта в отшивании всяких скользких типов, но если более-менее регулярно смотреть криминальную хронику, пару трюков можно и запомнить.)
Разумеется, "легальный" таксист выключает счетчик где-то на полпути до порта Мерджеллина и по приезду обирает нас до нитки. Я отдаю ему деньги, даже не пытаясь сопротивляться. Мама все еще страдает по поводу того, что бы с нами случилось, если бы мы поехали с тем приземистым и небритым. Я говорю ей, что, вполне возможно, в этом случае у нас сейчас было бы на 30 000 лир больше.
Изнемогая под тяжестью багажа, мы кое-как пытаемся сориентироваться, и тут я замечаю, что нас пристально рассматривает группа каких-то типов моряцкого вида. Хоть это и общественный порт, у меня такое чувство, будто мы явились на их территорию без приглашения. У них такой вид, будто они знают что-то, чего не знаем мы. Например, что- то о погоде. Мы с мамой одеты просто и по-летнему (я - значительно проще, чем мама), а они все кутаются в толстенные трикотажные полупальто и теплые пиджаки. Я прихожу к мысли, что они сейчас либо огреют нас дубинами по затылку, либо предложат нести чемоданы, но они не делают ни того, ни другого. Они просто наблюдают, как мы медленно блуждаем туда-сюда в поисках нужной пристани. Вся эта ситуация меня смущает, я вжимаю голову в плечи и стараюсь пройти мимо них как можно быстрее, мама же, наоборот, переходит на плавную, скользящую походку.