В гостевом домике была всего одна спальня. Детскую кроватку мы переставили к окну, а нам с Мишкой пришлось спать вместе на единственной огромной кровати. Наверное, Мишке было нелегко, но он вёл себя, как друг и джентльмен, то есть не только не намекал на интим, но и не показывал, насколько всё это его тяготит. А в том, что тяготит, я не сомневалась, и продолжать мучить парня, которому я основательно подпортила жизнь, мне было неловко. Выход из ситуации был только один: дождаться, пока появится возможность переправить Мишку в Питер, чтобы он оказался, наконец, дома. С мечтами я его подвела, но хотя бы вытащить его из этой странной заварухи я должна была. А пока Миша заботился о нас с Тимом, словно это был самый главный долг в его жизни.
Вернувшись с прогулки, мы занялись обычной рутиной по давно обкатанной схеме: переодели и покормили ребёнка, сами выпили по чашке кофе, включили стиральную машину.
- Ты полежи, отдохни, пока Тим спит, - сказал Мишка, проверив ребёнка в кроватке. - А я поеду в город, в магазин зайду. Харальд вчера обещал меня взять.
- Попробуй узнать последние новости.
- Здешние гатрийцы не знают английского. В магазин приезжают женщины с детьми-подростками, с ними особенно не поговоришь.
- Не гатрийцы так местные знают. Здесь вся коммуна должна быть в курсе. Все так или иначе связаны с гатрийской базой.
- Хорошо, попытаюсь разузнать.
Мишка оделся и ушёл к Харальду.
Я по его совету повалялась на кровати, даже подремала немного, потом встала проверить Тима и поглазеть в окно на просторный утоптанный двор, где сходила с ума малолетняя банда хозяйских детей.
Я увидела, как подъехала машина Кайи, жены Харальда. Она вылезла и принялась командовать своей малышнёй, наводя порядок. Я быстренько накинула на себя куртку, сунула ноги в ботинки и вышла из домика. Подойдя к Кайе, я поинтересовалась, что нового слышно с родины.
- Никто ничего не может сказать, - вздохнула она. - Что-то происходит, но никто не знает, что именно. У нас в совете коммуны есть несколько наших, таких же, как я, гатрийских жён. Все беспокоятся, но информации не добиться.
- А как же раньше информация доходила сюда?
- Ну, как… - пожала плечами Кайя. - Либо родственники, знакомые приезжали с новостями, либо обычной почтой. Мне брат каждую неделю писал из Йери, а теперь уже месяц никакой почты не возят вообще… Да и не удивительно. Базу нашу опять на три дня закрывали. Всё было обесточено, заблокировано, подъезды перекрыты. А когда открыли наконец, оказалось, что персонал на базе новый.
- А беженцы что, ничего не рассказывают?
- А не было ни одного беженца с тех пор, как на базе всё поменялось, - зловещим шёпотом поведала Кайя. - Прилетают только те, другие.
- Какие другие?
Кайя посмотрела на меня с некоторым недоумением. Видимо, невысокого мнения была она обо мне и особенно о моей осведомлённости.
- Другие - это которые всё это затеяли. Из-за которых всё рухнуло, - с раздражением пояснила Кайя. - Очень многие гости коммуны прилетели сюда переждать смуту, рассчитывали, что через несколько недель смогут вернуться домой. А непохоже, чтобы кто-то собирался их возвращать. Да и с родственниками теперь никто связаться не может. Люди тревожатся, все хотят домой…
- Ты тоже давно дома не была?
- Я-то не была, да и не собираюсь, - усмехнулась Кайя. - Мне некуда особо ехать. Родители меня прокляли, бывший муж убить обещал. Так что возвращаться некуда. Да и незачем.
- Да за что же тебя проклинать?
- За то, что здесь осталась. За то, что живу с мужчиной с изнанки. Только брат принял мой выбор, но и он никому не рассказывает, что поддерживает со мной связь, а то дома заклюют.
- Те люди, из-за которых, как ты говоришь, всё рухнуло… Они, Кайя, хотят, чтобы жизнь на поверхности изменилась. Чтобы гатрийские традиции, которые делают людей несчастными, больше не имели силы.
Кайя с тоской взглянула на меня, отвела взгляд и тяжело вздохнула:
- Да ну, что ты, Кира. Не в этой жизни. Не для нас. Не под силу это никому… Я тут очень счастлива. Муж-семьянин, дети, важная работа в коммуне… Здесь это возможно. Там, дома - нет.
- Почему?
- Молодая ты ещё, видимо, ты под этот гнёт каким-то чудом не попала.
- А мне кажется, что-то должно измениться…
- Да что может измениться к лучшему, когда уже столько народу убили?! - воскликнула Кайя.
- Убили?! Кто? Когда?
- Перед тем, как базу второй раз закрывали, последние прилетевшие рассказывали, что в Йери настоящая резня была.
- Кто кого резал-то? - ужаснулась я.
- Да не так уж и важно, кто кого. А важно то, что, когда такое творится, ничего хорошего потом получиться не может, - сурово подытожила Кайя.
Новость меня повергла не просто в шок, а в состояние, близкое к панике. Но выяснить подробности можно было или у пронырливых сплетников в городе, или на самой базе. Пытать дальше встревоженную Кайю было бесполезно.
Я вернулась в домик, и очень вовремя, потому что Тимоха проснулся и громко требовал, чтобы ему сменили подгузник.
И я вдруг поняла, почему я всё ещё что-то соображаю, почему даже кошмарные тревожные новости не выбивают меня из колеи настолько, чтобы я потеряла голову. Только потому, что на моих руках сейчас этот кругленький, крикливый, требовательный человечек. Потому что ему нужно пять раз в день давать бутылочку со смесью, а ночью двадцать раз встать, чтобы перевернуть, покрыть или укачать, и ещё бессчётное количество раз сменить мокрый или грязный подгузник, и потрясти перед ним игрушками, и покатать в коляске по снегу… Что бы я делала, о чём бы думала, чем бы я себя занимала, если бы мои беспокойные любящие или просто совестливые родственники отправили меня в ссылку в одиночестве?
Когда уже переодетый и всем довольный Тимоха просто катался на моих руках туда-сюда по комнате и таращился вокруг, я услышала, как открывается входная дверь.
Подойдя к порогу спальни, я выглянула в прихожую.
Там стояла высокая женщина в длинной расстёгнутой дублёнке и высоких меховых унтах. Её беспорядочно окрашенные пряди свисали на плечи, а от её пристального бирюзового взгляда мне захотелось вжаться и провалиться сквозь стену, столько ненависти она на меня вылила, даже не проронив ни слова.
- Лали?! Ты откуда здесь?
Она не ответила. Только запустила правую руку в карман дублёнки, а когда вынула её, я увидела небольшой пистолет.
- Ты с ума сошла?! Убери!
Я поспешно отступила внутрь комнаты, пытаясь оказаться как можно дальше от Лали. Но она сразу же вошла в спальню, и теперь её и нас с Тимом разделяла только огромная кровать.
Лали перестала обращать внимание на меня. Она, не отрываясь, смотрела на Тима.
- Не волнуйся, Лали, с ним всё в порядке! Шокер поручил его мне, и я очень стараюсь, правда…
Она вдруг скорчила брезгливую гримасу и усмехнулась:
- Стараешься, говоришь? Поручил, значит?.. Ладно, с ним я после разберусь, - она нетерпеливо махнула рукой с пистолетом. - Положи Тима!
- Лали, успокойся!
- Я тебе сказала, дрянь, положи моего ребёнка, быстро, ну! - она вскинула руку и направила оружие на меня.
- Хорошо, - сказала я, глядя на смотрящее на меня пистолетное дуло.
Я шагнула к кроватке.
- Я сказала: положи! - процедила Лали.
- Что, на пол?!
- Положи его немедленно, сука!
Она взмахнула пистолетом. Я присела и, как можно осторожнее, чтобы Тимоха не ударился головой, положила его на маленький прикроватный коврик.
- К стене! - скомандовала Лали.
Я отступила назад.
- Дальше! К самой стене!
Я шагнула ещё назад. Лали снова подняла оружие.
Тимоха на полу вдруг захныкал, а потом заорал сразу и в полную силу. Я подалась к нему, и Лали выстрелила. Удар отбросил меня назад на стену и сшиб с ног.
Тут открылась входная дверь, и через секунду в дверном проёме я увидела два мужских силуэта. Это были Мишка и Харальд. Конечно же, они слышали выстрел.
Лали обернулась, направила пистолет в их сторону.
Я вскочила с пола, но ноги меня совсем не слушались. Я свалилась на четвереньки, добралась до Тима, лежащего на коврике, и вместе с ковриком толкнула его под кровать. Вряд ли туда залетит случайная пуля.
Лали снова стремительно обернулась ко мне и в упор направила на меня пистолет. Она сжала губы, сосредоточенно прищурилась, целясь, и стала нажимать на спуск.
И тут сзади на неё налетел Мишка, ударил снизу по руке. И та пуля, которая должна была прострелить мне лоб, ушла в потолок. Мишка схватил Лали за руку, стал выкручивать, она отчаянно сопротивлялась, не желая выпускать оружие, тянула его к себе, согнулась пополам, пытаясь защитить руку с пистолетом. Раздался ещё выстрел…
Лали так и не разогнулась. Мешком упала на колени и вниз лицом ткнулась в кровать. Мишка, растрёпанный и раскрасневшийся, пару секунд постоял рядом с ней, потом бросился ко мне.
- Кира, жива?!
- А что, непохоже? - проговорила я, чувствуя, как невыносимо начинает жечь левое плечо. - Миша, Тимоху вытащи… Он так орёт!
- Да что ему там сделается? - отмахнулся Мишка. - Ты ранена. Надо помощь вызвать… Харальд!
Хозяин тем временем склонился над Лали, приподнял её голову, пощупал пульс на шее и с озабоченной гримасой присвистнул.
- Что там, Харальд? - окликнул его Мишка по-английски.
- Мертва, - отозвался Харальд.
Тимоха всё плакал под кроватью. Я рванулась туда. Мишка удержал меня, полез сам, вытащил малыша и отнёс к окну в кроватку. Тимоха не прекращал орать, но Мишка вернулся ко мне.
- Харальд, нужна скорая!
- Наша или ваша? - деловито уточнил тот.