- Ну да, вернулся! А что мне оставалось делать? Когда ты сказала, что происходит в отеле, что вы там празднуете мою помолвку, и повесила трубку… Можешь представить, что со мной было! Я почувствовал весь ужас своего положения и отчаянно рванулся к тебе. У меня была безумная надежда, что ты все поймешь… Что ты способна дождаться меня и выслушать мои объяснения.
Шерил осознала, что по щекам ее бегут горячие слезы и вытерла их тыльной стороной ладони. Конечно, она бы все поняла, конечно, она ждала бы Сидни хоть до скончания времен…
- Пожалуйста, милая, не плачь, - шептал он, нежно сжимая ее лицо в своих ладонях. - Я хотел рассказать тебе все, чтобы ты знала, что мои чувства к тебе неизменны. Умоляю, выслушай меня. Я люблю тебя. Ты меня слушаешь? Ты слышишь? - И он стал целовать ее заплаканное лицо. - Скажи, что веришь мне, веришь, что я любил и люблю тебя и только тебя. Скажи мне, скажи…
- Сидни, о, Сидни, - горестно прошептала Шерил. - Если бы знать, я ждала бы тебя столько, сколько понадобится. Но так по-дурацки все вышло… Я возненавидела тебя за то, что ты мне не поверил, вернее мгновенно, ничего не спросив, поверил в мою измену. Но разве я сама поступила не так же, сразу обвинив тебя в предательстве? Я вела себя так глупо, так мстительно… Не знаю, как можно любить такое эгоистичное создание, которое…
- Шерил, ответь же мне!
- Что? Что я верю в твою любовь?
- Да!
- Я верю тебе, верю! - От этих слов у нее перехватило дыхание, будто какое-то чудо воззвало ее к жизни. - И вот еще что…
- Нет, - тотчас прервал он ее. - Не сейчас, родная… Мы потом все обсудим, потом все решим…
- Ты хочешь, чтобы я подождала? Чтобы свое признание в любви я отложила на потом? - Теперь Шерил не замечала текущих по щекам слез. - Но я сейчас хочу сказать, что любила тебя, люблю и буду любить. - Она протянула руку и коснулась пальцами его щеки. - Я всегда любила тебя, всем сердцем, всей своей жизнью, всем, что во мне есть.
Сидни со стоном привлек ее к себе, уткнувшись лицом в изгиб этой хрупкой шеи, и его губы, касаясь нежной кожи, шептали жаркие слова любви. Потом слов не стало, они просто обнимали друг друга, и каждый желал, чтобы это никогда не кончалось.
Шерил чувствовала жар его дыхания, а потом послышался долгий, прерывистый стон, и кожа ее увлажнилась от слез Сидни. Она прижала его к себе и гладила по голове, как ребенка.
- Черт, с этим надо покончить, - простонал он, поднимая голову и улыбаясь сквозь слезы. - Даже если они и льются из-за тебя.
Глядя, как Сидни тыльной стороной ладони вытирает слезы, Шерил была крайне растрогана этим жестом, которым осушал слезы и ее сын.
- Кажется, вечность прошла с тех пор, как ты говорила мне, что слезы любви не постыдны, - усмехнувшись, сказал Сидни. - Ну вот, сама видишь, я так люблю тебя, что готов выплакать море слез. О, Шерил, как я люблю тебя!
Он неотрывно смотрел на любимое лицо. Шерил затаила дыхание, потрясенная сиянием устремленных на нее глаз. Она была зачарована, совсем как в первые дни знакомства, всматриваясь в эти глаза с зелеными искрами - предвестием грозовой страсти, вспыхивающими в темных глубинах. А Сидни перевел взгляд на ее губы, медленно наклонил голову, и легонько поцеловал Шерил.
- Ну вот, теперь можно обсудить всякие "но" и прочее… Прошлую ночь, к примеру, - шепотом приговаривал он, после каждого слова касаясь губами ее губ, - или ту, предыдущую, когда мы впервые после стольких лет одиночества вновь познали любовь…
Он умолк и с неутолимой жадностью стал целовать ее. Минуты, когда они платонически обнимались, ничего другого больше не желая, прошли, и неистовое пламя страсти вспыхнуло между ними.
Но вдруг он отстранился и почти весело спросил:
- Не кажется ли тебе, что нам придется слишком много объяснять Леоноре и нашему сыну, если они застанут нас за этим занятием? - Он отодвинулся на расстояние вытянутой руки. - Теперь лучше, не правда ли?
- Безопаснее, пожалуй, - недовольно пробормотала Шерил, все еще испытывая сильное желание, - но никак не лучше. - Она взглянула на Сидни и вдруг нахмурилась. - Я… я все еще не могу поверить в реальность происходящего. В голове у меня все смешалось.
Он обнял ее, прижал к себе и, усмехнувшись, признался:
- С моей головой обстоит не лучше. Я твержу себе, что не за горами тот день, когда все эти ужасы наконец отступят и мы оба поверим в чудо нашего единения. Вот тогда не останется ничего, кроме прекрасного ощущения, что мы всегда теперь будем вместе.
Не в силах совладать с таким огромным счастьем, Шерил устало прикрыла глаза, и вдруг из ее сознания выплыли безумные опасения, связанные с тем, что оставалось невысказанным.
- Сидни, мы еще не разобрались с нашими "но", - прошептала она, испытывая немалый страх. - Я обманула тебя тогда…
- Мартин мне все рассказал. - Он взял руку Шерил и прижал к своим губам. - Но, признаюсь, должно пройти немало времени, пока я смогу спокойно думать о той чертовой ночи. - Его голос упал до хриплого шепота. - Сначала я просто не поверил этой ужасной Элис и всему, в чем она тебя обвиняла. Но когда открыл дверь… Когда увидел тебя и Мартина в постели и услышал твои слова, поверить в которые не могла ни одна клеточка моего естества… Сказать, что я был одержим безумной ревностью, значит не сказать ничего.
- Я хотела причинить тебе боль, - задыхаясь, прошептала она.
- Да уж, в этом ты преуспела. Это была такая боль, о существовании которой я раньше просто не знал, и она оставалась во мне все эти годы до того самого дня, как появился Мартин и освободил меня от нее. - Сидни покачал головой. - Но ответь мне, когда я подумал, что он отец Сидди, почему ты не сказала мне правду?
- Я была слишком раздражена. А еще меня удерживала ущемленная гордость. Я чувствовала, что, если скажу тебе правду, это будет равносильно признанию в том, какую отчаянную боль ты причинил мне… И как отчаянно я все еще люблю тебя.
- Боже милостивый, как подумаю о годах, которые мы утратили! - горестно воскликнул Сидни. - То недолгое время, когда Эстер была еще жива, я как-то держался, хотя бы ради нее… - Он умолк и яростно тряхнул головой. - Но как только ее не стало, мне незачем оказалось сдерживаться. Я смирился с мыслью, что никогда больше не полюблю, и не скрывал этого… А в результате, имея дело со многими женщинами, обходился с ними не лучшим образом, о чем буду сожалеть до самой смерти. Я был всецело поглощен мыслями о тебе и мне даже в голову не приходило, что большинство людей прощают мне безобразное поведение, объясняя это скорбью об умершей Эстер.
- Не помню, чтобы я осознанно признавалась себе, что не смогу больше полюбить, - неуверенно заговорила Шерил, - но… Иногда кто-нибудь нравился мне, но обязательно наступал момент, когда все во мне угасало. Сидни, ты так и остался единственным, с кем я была близка.
- Дорогая, ты дрожишь, - сказал он, явно смущенный ее признанием.
- Это от страха, что ты мне не поверишь, - деревянным голосом объяснила она. - Ведь однажды я тебе уже солгала.
Вдруг он напрягся, и Шерил услышала его сдавленный голос:
- Женщина, которая шесть лет жила в воздержании, не должна была возражать против предохранения.
- Да, не должна была… - умудрилась выдавить из себя Шерил, едва способная дышать.
- Но ты, моя дорогая, именно так и сделала. Заверила меня, что все хорошо, чтобы я ни о чем не беспокоился. Тогда я не просил тебя объяснить почему, но, может, сейчас…
- Нет, лучше ты ответь, почему в ту ночь послушался меня и что имел в виду, сказав, что все это не имеет значения… Что "все это"?
Сидни вздохнул.
- Не знаю, как объяснить… В тот момент никаких мыслей у меня не было, только сумасшедшая, безрассудная надежда… Не знаю, чего в этом было больше - глупости или безумия, но где-то в глубине души у меня появилось ощущение, что ты несмотря ни на что все еще меня любишь. А что касается второго… Ну, я ведь все еще был опутан ложью прошлого, вот и сказал, что все это… ну, прошлое… неважно… Словом, Шерил, я проглотил свою гордость и пытался сказать тебе, что история с Мартином Картрайтом не имеет для меня никакого… - Он прервал себя и помотал головой. - В тот день я делал кесарево сечение, помнишь? - прошептал он, зарываясь лицом в ее шею. - И этот случай потряс меня до глубины души. Женщина находилась в жутком состоянии, она не могла двигаться из-за сильно поврежденной ноги. А ее муж, который был рядом, сходил с ума от страха за нее. Но я никогда не забуду, какой радостью осветились их лица, когда их младенец - живой и здоровый - оказался у них на руках. Я в тот момент пережил острейшую досаду, что не разделил с тобой тех страданий, которые претерпела ты, давая жизнь нашему сыну. Той сумасшедшей и безрассудной ночью, не вполне даже не осознавая это, я заклинал любовь, которую мы творили, дать нам еще одно дитя, дитя, которое на этот раз не будет при рождении лишено участия и любви отца.
- Но на следующее утро ты ушел, не разбудив меня, не сказав ни слова, - возразила Шерил, с унылым пессимизмом продолжая сомневаться в реальности происходящего. - А когда днем вернулся домой…
- Когда я вернулся, ты взглянула на меня с такой ненавистью, так резко спросила, что я здесь делаю, и так язвительно укорила в наличии у меня проблем насчет прошлой ночи… - Сидни вздохнул. - Проклятье, у меня и вправду были проблемы, и мне так хотелось, чтобы ты помогла их разрешить! Знаешь, хоть и нелегко в этом признаться, но в тот момент, когда мы впервые встретились в моем кабинете и я вдруг осознал, что все еще люблю тебя, это меня дико напугало. Но той ночью я обнял тебя, и будто вернулось время, когда твоя любовь была настолько бесспорна, что никаких вопросов у меня просто не могло возникнуть.